Жить - это значит любить людей.
Атеист при дворе короля Генриха.
ficbook.net/readfic/1799153
Автор: Laurelin (ficbook.net/authors/Laurelin)
Соавторы: Кшиарвенн
Беты (редакторы): Илана Чар, olenenochek
Фэндом: Исторические события, Tom Hiddleston, Пустая корона, David Dawson, Путь к «Коронэйшн-Стрит». (кроссовер)
Персонажи: Хэл / Тони. Пэт Феникс. Хэл / Нед. Упоминается Хэл / Джон и Том / Дэвид,
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор, Флафф, Драма, Фэнтези, Психология, Философия, Пародия, Повседневность, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие, Изнасилование, Инцест
Размер: планируетсяМиди, написана21 страница
Кол-во частей: 5
Статус: в процессе написания
Описание:
Желания имеют опасность исполняться. Начинающий сценарист, восходящая звезда британского ТВ и скрытый гей Тони Уоррен ВСЕГО ЛИШЬ пожелал найти мужчину своей мечты. Но так получилось, что мужчина его мечты жил пятьсот лет назад и был королем Англии…
Публикация на других ресурсах:
Только с разрешения автора. Автор добрый.
Примечания автора:
В некотором смысле пародия на "Янки при дворе короля Артура", такой, скорее анти-Твен.
Сиквел "Восхождения Тони Уоррена"
ficbook.net/readfic/816308
и "Принца Уэльского"
ficbook.net/readfic/1401976,
приквел к "Происшествию в замке Харлех" Кшиарвенн
ficbook.net/readfic/1451840.
Небольшая визуализация Тони и Пэт. Road to Coronation Street мало кто смотрел.
static.diary.ru/userdir/1/8/4/4/1844173/8075037...
static.diary.ru/userdir/1/8/4/4/1844173/7894961...
Генрих (в бытность принцем) и его «возлюбленный».
static.diary.ru/userdir/1/8/4/4/1844173/7789279...
1. Предсказания как точная наука.
Королю Генриху обычно хватало одного взгляда на человека, чтобы понять, лжет он или говорит правду. И он знал, что когда человек опасается за свою жизнь, он охотнее лжет, чем говорит правду. А еще знал, что ни один человек не способен лгать так неправдоподобно. Лживых пророков и фальшивых провидцев он уже повидал немало за свой недолгий век. Но этот человек не был похож ни на одного из них. Генрих вдруг понял, что страшится задать вопрос. Страшится того, что может услышать. Хотя ничьих посторонних ушей это не могло коснуться. Он бы, конечно, не решился вести столь непростую беседу наедине, но рядом были только братья. Им он доверял, как себе.
Генрих, наконец, решился.
- Что ты можешь рассказать обо мне? Кроме того, конечно, - он усмехнулся, - что я одержу много великих побед, займу трон Франции, заключу счастливый брак и оставлю наследника, который будет долго и безмятежно править после меня? Уж это я слышу от каждого «предсказателя».
«И вот из-за таких шарлатанов настоящим провидцам невозможно работать», - отметил про себя Тони.
- Собственно... Я мало что могу к этому добавить, - сказал он, стараясь не обращать внимания на саркастическую усмешку Генриха. – Вот разве что...
Тони глубоко вдохнул и торжественно изрек:
- Королей судят не по тому, чего они добились при жизни, но по тому, чем они помнятся после смерти. Все будут помнить вас как величайшего из королей Англии и через пятьсот лет.
- Ты видишь так далеко? – спросил Генрих уже с гораздо большим интересом. – На пятьсот лет вперед?
- Да, но не дальше, - поспешно уточнил Тони. И добавил. - И я не могу отвечать на все вопросы. Мой дар так не работает. Что-то я вижу, а что-то нет. Не обо всем могу рассказать.
- По-моему, он изворачивается, - заметил принц Джон Ланкастерский, брат короля, не глядя на Тони. Он вообще на него не смотрел, даже когда говорил о нем или обращался к нему. Впрочем до прямого обращения к подозреваемому принц Джон снисходил редко. Тони Джона побаивался, потому притих, не решаясь продолжать. Брат короля, несмотря на свою юность и внешнюю привлекательность, таил в себе что-то зловещее. Возможно, из-за своего ледяного взгляда, возможно, из-за ироничной улыбки, едва заметно мелькавшей на его тонких губах время от времени.
- Наоборот было бы странно, если бы он знал все, - заметил самый младший брат короля Хэмфри Глостер. Тони возблагодарил бы Бога, если бы в него верил, за то, что в Средневековье еще остались разумные адекватные люди.
- Всего я не знаю, - ответствовал он с достоинством, сразу воспрявши духом. – Но знаю очень многое. Многое из этого я вам уже рассказал и могу рассказать еще немало. Спрашивайте.
Генрих помолчал, размышляя, побарабанил пальцами по столу.
- Ты знаешь... когда я умру? – спросил он внезапно.
- Знаю! – Тони не помнил этого со всей точностью, но полагал, что проверить его все равно не смогут. – Ваше величество желает, чтобы я вам это открыл?
- Нет! – короля передернуло. – Этого я знать не желаю. Не нужно искушать меня... нарушить Божью волю. Лишь Господь отмеряет нам срок. И грешно пытаться как отдалить его, так и приблизить.
Тони глубокомысленно покивал, хотя не был до конца уверен, что понял, о чем рассуждает Генрих.
- Но королем Франции я стану? – уточнил Генрих.
- Да, - уверенно ответил Тони. – И ваши наследники будут носить этот титул.
Он решил не уточнять, что лишь номинально.
- Он лишь повторяет все то, что и прочие подхалимы. Как мы и полагали, - презрительно сказал принц Джон. – Пытается подольститься к тебе.
- Он предсказал мятеж в Саутгемптоне, и то, что раскроет его нам Эдмунд Марч, – сказал Генрих. – Как мог он знать об этом, так задолго до того? До того даже, как сам Марч узнал об этом?
- Мог, если только он сам один из заговорщиков, - упрямо возразил Джон.
- Он предсказал такие детали, о которых никто не мог знать заранее, - спокойно заметил Генрих.
Это было правдой, и на это Джону возразить было ничего. Он злобно покосился на Тони, но промолчал.
- Эдмунда мне всегда советовали казнить, и говорили, что он только и мечтает предать меня, - продолжал Генрих. - А я доверял ему и не ошибся. Я разбираюсь в людях. И умею видеть истинную преданность.
- Вам случалось и ошибаться в людях, мой государь, - вкрадчиво прошелестел Джон.
- Да, - ответил Генрих, сурово глядя на брата. – И больше я постараюсь этого не допустить.
Джон немного смешался, но все же добавил:
- К тому же он наверняка еретик, как и все колдуны.
Король недовольно поморщился, как будто замечание брата показалось ему не совсем уместным. Но Джон смотрел на него пристально и требовательно. Генрих вздохнул.
- Ты еретик или добрый католик? – спросил он у Тони.
- Я атеист, - ответил Тони и по глубокомысленому взгляду короля понял, что ему это ровно ни о чем не сказало.
- Я не верю в Бога, - объяснил Тони.
Взгляд короля стал совсем стеклянным. И Тони не мог его за это винить. В пятнадцатом веке неверие в Бога было, вероятно, чем-то непредставимым. К этому нужно было относиться с пониманием и без высокомерия.
- Мои родители протестанты, - добавил он на всякий случай.
- Это что, новая ересь с Севера? – брезгливо осведомился принц Джон. – Графства Шотландской и Валлийской Марки - вечный рассадник всяческой мерзости!
- Протестантизм это не какая-то там секта! – возмутился Тони. – Он станет государственной религией Англии после церковного раскола...
- Ты говоришь о папском расколе? – прервал его Генрих. - Я столько сделал для его преодоления и еще сделаю...
Тони вздохнул. Все на деле оказывалось гораздо сложнее, чем ему представлялось. Пришлось начинать с самого начала. Учитывая, что Тони никогда не был специалистом в теологии, получилось путано и неубедительно. Впрочем, Генрих был вовсе не глуп и суть дела вполне уловил.
- Значит, Англия отречется от истинной веры и впадет в ересь? – уточнил он, гневно раздувая ноздри. – И ты хочешь, чтобы я поверил в это?
- Я просто говорю, о чем знаю. Верить или не верить - ваше дело.
- И как скоро это произойдет?
- Лет через сто... Я полагаю. При Тюдорах. - И в ответ на недоумевающий взгляд короля пояснил. - Это королевская династия, которая взойдет на трон после Плантагенетов.
- Тюдоры? – переспросил Генрих замогильным голосом. – Валлийцы?!
- Да, - пожал плечами Тони, не понявший столь бурной реакции.
- НА АНГЛИЙСКОМ ПРЕСТОЛЕ?!
- Да, а... – Тони испугался, поняв, что сболтнул что-то не то. И только много позже понял, что никогда не был так близко к смерти как в тот момент. Сказать в лицо Генриху, полжизни положившему на борьбу с валлийским феодалами, что их потомки займут его место на троне Англии, мог только человек, совершенно смирившийся с неизбежной смертью.
- Да как такое возможно? – рявкнул Генрих на оробевшего Тони.
- Я удивляюсь, почему ты до сих пор его слушаешь, - вставил Джон. – И веришь этим басням. Почему бы не...
- Я спросил, как именно это произойдет? – прервал его Генрих, нетерпеливо постукивая ногой. – Они все же завоюют Англию? Валлийские мятежники?
Тони напряг все свои мыслительные способности и память. Он, конечно, учил историю в школе... И читал Шекспира... но, хоть убейте, не помнил, как там было дело с воцарением Тюдоров. И вообще хронологию войны Роз он помнил весьма смутно. Сказывался досадный пробел в знаниях из школьного курса. Вышли ему все-таки боком постоянные прогулы!
- Видите ли... – Тони потер висок. - После смерти вашего сына... После его долгого и счастливого правления, гм... Я не могу провидеть этого со всей точностью, но наступят такие дни, когда в Англии не окажется прямого наследника престола... И начнется смута. Права на престол будут оспаривать Ланкастеры и Йорки... Потомки Мортимеров...
Генрих покивал. Это ему было понятно и знакомо.
- Во время этой смуты все законные наследники погибнут, кроме... Кажется, трон Англии перейдет к сыну вашей племянницы... Которая будет замужем за дворянином из рода Тюдоров.
- Значит, все-таки к Ланкастерам? – уточнил Генрих. Тони отметил про себя, что он задает вопросы все более заинтересованно и серьезно. Значит, верит ему?
- Да, - сказал он. - Хоть и по женской линии, но трон наследует ваш внучатый племянник.
- Наш внучатый племянник Тюдор, - скорбно проговорил Генрих.
- А может, казнить всех Тюдоров? – внес предложение Томас Кларенс, средний из принцев.
- За что? - спросил Хэмфри.
- Зачем? - спросил Джон.
Генрих легким движением руки велел им замолчать.
- Что ж... Пусть так. Долго они будут править?
- Тюдоры? Нет, не очень... Кажется, в этой династии будет всего королей пять... или шесть... – Тони не был уверен, считать ли Джейн Грей за действительную королеву. - После них будут царить Стюарты, намного дольше...
И по выражению лица Генриха понял, что опять что-то не слава Богу.
- Ну нет, - сказал Генрих. – В это уж я не могу поверить. Это ложь... Валлийцы, потом шотландцы... И кто еще займет трон Англии? Может, французы?
Спросил, и сам, кажется, испугался своего вопроса, глянул на Тони почти умоляюще. Тот сразу почувствовал себя увереннее.
- О нет, уверяю вас, французы английский трон не займут никогда. Да и насчет Шотландии вы зря так переживаете. Англия и Шотландия станут единым государством.. Это не то, что шотландцы нас завоюют... Скорее, наоборот...
Тони сбился и замолчал. Проще всего было сказать, что Англия присоединит Шотландию к себе, завоевав ее. Но по какой-то причине Тони знал, что Генрих сразу раскусит, если он солжет.
- Значит, Шотландия станет единым с Англией государством? – переспросил Генрих. - Будет принадлежать ей?
- Э... В каком-то смысле да.
- А Уэльс?
- Уэльс будет принадлежать Англии и через пятьсот лет, - уверенно сказал Тони.
Генрих удовлетворенно кивнул.
- Еще бы... а что насчет Ирландии?
«Этак мы и до Америки доберемся», - подумал Тони утомленно.
- Ирландию Англия покорит... Надолго... А некоторая ее часть будет принадлежать Англии и через пятьсот лет.
- Но безбожники-валлийцы ввергнут Англию в пучину ереси? – мысль об этом не давала Генриху покоя. Казалось, что ему хочется вскочить с места и пройтись по комнате, но он усилием воли заставляет себя сидеть на месте и сохранять королевскую невозмутимость. - И что же, истинная вера навсегда исчезнет здесь?
- Вовсе нет, - поспешил успокоить его Тони. – В Англии до сих пор много католиков... Будет до тех пор, я хотел сказать.
- Спасибо и на том, - вздохнул Генрих. - Значит Бог не оставит эту страну.
- Не оставит, - подтвердил Тони, решив несколько поступиться своими атеистическими принципами. - Англия станет величайшей из держав, существовавших когда-либо. Будут времена, когда английской короне будет принадлежать полмира... Многие из тех далеких земель, о которых вы слышали лишь в легендах. И многие из тех, о которых никто здесь еще не слышал.
- А что Франция? – спросил живо Генрих. – Она тоже будет принадлежать нам?
«Далась тебе эта Франция», - вздохнул Тони про себя. Но лгать было бессмысленно. Он понимал, что далекие земли мало утешают Генриха, ему нужна та, что совсем рядом. И его невозможно отвлечь от мысли о ней никакими сказочными видениями о далеком будущем.
- Франция нам всегда принадлежать не будет. Но она и не станет никогда столь великой и процветающей державой, как Англия. Много раз ее будут захватывать враги, а на нашу землю внешний враг никогда не ступит. И никогда Франция не будет обладать столь обширными землями, как наша держава. И в борьбе за эти земли Франция нам уступит.
Генрих сел прямее в кресле, стараясь сохранять прежний невозмутимый вид, но было видно, как ему приятно это слышать.
- Кроме того, - добавил Тони, - через триста лет Франция уже не будет королевством. Тамошних королей казнят, а к власти придут простолюдины.
- Разве такое может быть? – воскликнул Хэмфри.
- Может... Это... Как в древней Греции, - пояснил Тони уже менее уверенно. - Там тоже правил народ и...
- Разве это не противно закону христианскому? – спросил Хэмфри. – И должно ли христианам вновь перенимать языческие обычаи?
Тони понятия не имел, должно или нет, поэтому лишь развел руками, словно говоря: «За что купил, за то и продаю».
- Во Франции тоже будут гонения на истинную веру, на дворянство... – добавил он, невольно поддаваясь высокопарному стилю речи герцога Глостерского. - Там прольются реки крови, и страна погрузится в хаос... Но все же... - Тони понимал, что про это говорить не стоит, но решил идти до конца. – Король Франции будет не первый монарх, который взойдет на эшафот по приговору мятежников. Первым будет Карл Стюарт, король Англии...
- Шотландец, - хмыкнул Генрих и тут же помрачнел. – Но все же монарх и помазанник Божий. Что ж, печально, что Франция берет с нас пример... В столь неподобающем деле. Но видимо такая судьба у французов: во всем пытаться подражать нам. А сил у них хватает подражать лишь в худшем.
Тони подумал было, что король иронизирует, но вид у говорившего это Генриха был слишком величественный. Тони уже понял, что если у короля и есть чувство юмора, то для простого смертного вроде него оно вряд ли доступно. Поэтому почитал за лучшее все, что ни говорит Генрих, принимать всерьез.
- Что ж, - сказал король после очень долгого молчания. - По крайней мере теперь я вижу, что ты мне говоришь правду... Или думаешь, что говоришь правду.
Генрих обвел озадаченных братьев взглядом.
- Разве человек, будучи в здравом уме, солгал бы мне в этом? – спросил он. - Если бы он преследовал какие-то свои тайные цели? Даже если бы просто пытался спасти жизнь ложью, он лгал бы мне о том, что я ХОЧУ услышать. Или хотя бы о том, что меня не разгневает.
Тони несколько оторопел от подобной логики. Да и никто из братьев Генриха не нашелся что возразить.
- Итак, он либо безумец, либо говорит правду...
- Либо хитрее любого из нас, - вставил Джон. – И если бы ваше величество дали мне возможность... Допросить его как подобает...
- То тогда ты думаешь, сумел бы выяснить больше, чем я? – неприятным голосом осведомился Генрих. - Сумел бы полнее меня постигнуть истину?
- Даже если он и говорит правду, я уверен, его знание от нечистого, - твердо сказал Джон.
Тони съежился. Ему уже приходилось видеть, что принц Ланкастерский делает с людьми, которых подозревает в связях с нечистым. Он помнил, что произошло с Пэт...
- А я думаю, его дар от Бога, - отрезал Генрих. – Я это чувствую.
- Не все ли равно, кем он послан, если он полезен нам? – пожал плечами Томас Кларенс.
- Не все равно! – сверкнул на него глазами Генрих. – Но если его знания нам на благо, не значит ли это, что он послан Богом?
У Тони мелькнула мысль, что это по сути то же самое, и это уже чисто протестантская логика. Как ни крути, англичанам такое мышление ближе... Видимо, сам дух германских племен требует сурового протестантского менталитета, в отличие от рафинированных романских народов, склонных к католическому смирению и мистицизму.
- Это единственная причина, по которой ты решил оставить его в живых? – кисло осведомился Джон. – Твое предчувствие?
- А тебе ее недостаточно?
Тони, обладавший на удивление тонким чутьем к разного рода семейным тайнам, склокам и неурядицам, в миг сообразил, что дело здесь не в нем. Не только в нем. За этим разговором скрывается нечто понятное лишь этим двоим. Но сейчас его это не волновало. Сейчас главное было то, что король ему поверил! И, кажется, намерен сохранить ему жизнь. И это сейчас решало все. Лишь бы его не отправили на костер или на плаху, а там уж он сумеет прижиться и в этом безумном мире... Он не мог допустить мысль о том, что эти средневековые увальни умнее его. Во всяком случае, не изворотливее. Тони вздохнул почти с облегчением. Уж если он сумел пробиться на телевидении... То и при и дворе короля Англии сумеет устроиться.
2. Одно неудачное колдовство.
А начиналось все так невинно... Легкое искристое шипение в его бокале с дайкири... Необычный запах и вкус... Лукавый взгляд Пэт поверх рюмки с коньяком, которую она подносит к губам... Это последнее, что ему запомнилось из того, что когда-то было его миром. Его жизнью. Жизнью, которая только начиналась и так внезапно закончилось в тот роковой вечер в баре манчестерского отеля «Юнион».
Это был самый счастливый вечер в его жизни. В жизни, которая, наконец, обрела подлинный смысл. Манчестерская телекомпания "Гранада-ТВ" начинала съемки его сериала – какой сценарист не мечтает о таком? И у какого сценариста эта мечта исполняется в двадцать три года? Может, он и в самом деле гений, как уверяет его Пэт? Но если из них двоих кто-то и гений, то это она. Самая талантливая актриса и самая замечательная женщина, которую ему доводилось встречать. Идеальная исполнительница главной роли в его сериале. А еще самый умный и проницательный человек, самый надежный и верный друг. Единственный человек, которому он мог полностью доверять. С которым он мог быть самим собой. Вот почему это вечер был таким счастливым. Не только потому, что дело всей его жизни из мечты стало реальностью. Но и потому, что он обрел нового друга и понимающего товарища. А это так трудно, если ты тайный гомосексуалист в старой доброй Англии начала 60-х! До этого вечера самим собой Тони мог быть только в гей-баре на Принцесс-стрит, а дома, на работе, с друзьями, везде приходилось притворяться. Притворяться он умел, не зря же собирался стать актером. Никто не догадался. Кроме Пэт, она-то разгадала его с первого взгляда. И не только не думала от него шарахаться и клеймить презрением, но кажется, это обстоятельство ей даже понравилось. Она сама предложила ему прогуляться в «Юнион» чтобы отметить начало съемок.
Вот почему это был самый счастливый вечер в его жизни, Тони так и сказал. Пэт рассмеялась.
- У тебя впереди еще сотни таких вечеров, зайка. И намного более счастливых.
- Не могу представить, чтобы со мной случилось что-то лучшее, чем сегодня.
- Хочешь сказать тебе нечего больше пожелать? Не о чем мечтать?
- А ты хочешь сказать, что может исполниться любое желание?
- Само по себе, конечно не исполнится. Но я вообще-то могу.
Пэт залпом выпила вторую рюмку коньяку. Она заказывала исключительно крепкие напитки: виски, коньяк, немецкие ликеры. Но при этом совершенно не пьянела, только глаза блестели все ярче. А вот у Тони уже порядком кружилась голова от сладких коктейлей.
- Могу, - повторила Пэт. – Я, знаешь ли, потомственная ведьма. Ведунья. Могу сделать, что угодно. Все.
- Ты и летаешь на метле? – рассмеялся Тони. И подумал, что Пэт и в самом деле смахивает на ведьму. Со своими встрепанными рыжеватыми волосами, большим смешливым ртом и раскатистым ирландским акцентом.
- На пылесосе, - ответила Пэт с деланной серьезностью. – Иногда на стиральной машине. Это всего удобнее, но не так аэродинамично.
Тони от смеха чуть не свалился под стойку, Пэт едва успела его подхватить.
- Ты зря смеешься, - сказала она. - Вереск ведь мой сработал. Правильно?
Тони вспомнил веточку голубого ирландского вереска, которую Пэт вручила ему перед съемками пробного пилотного выпуска, объявив, что она непременно принесет удачу. Правда с первого раза выпуск не приняли, но когда Тони уже совсем было отчаялся, ему позвонил продюсер с вестью о том, что руководство канала удалось переубедить. И кажется, смутно припомнил Тони, в этот момент он и правда вертел в руках вереск Пэт, разглядывая его. В любом случае если ей это будет приятно...
- Точно, сработал, - согласился он.
- Вот видишь! – Пэт торжествующе прищелкнула пальцами. – А я еще и не то могу. Например, предсказывать будущее. Вот мне, например, предстоит стать тещей премьер-министра Великобритании.
- Ему очень повезет, - фыркнул Тони. Это показалось ему совершенно неправдоподобным, даже в колдовские способности Пэт и то поверить было легче.
- Конечно, повезет, - согласилась Пэт. – А мне везет на имя Тони. Его, кстати, тоже будут так звать.
- Еще и тезка... Может, присоветуешь ему, чтобы отменил уголовное преследование за гомосексуальность?
- Обязательно, - серьезно сказал Пэт. – Но это и так отменят в скором времени... Ну... Лет этак через двадцать. А к началу следующего века это и вовсе станет в порядке вещей.
- Спасибо на добром слове... Хотя мне это сложно представить... Да я и не доживу.
- Доживешь – это я тебе точно обещаю. Ты будешь жить очень долго. Не утверждаю, что безмятежно и всегда счастливо, но уж точно насыщенно.
- И что еще ты мне нагадаешь? – благодарно улыбнулся Тони. - Что мне пожалуют рыцарство?
- Пожалуют обязательно, - Пэт говорила так серьезно, что даже не казалась опьяневшей.
- Да уж. Таких, как я, только и посвящать в рыцари.
- Брось. Было сколько угодно рыцарей-гомиков... Я хотела сказать - геев. Да и королей, если на то пошло. Ричард Львиное Сердце, Эдуард Второй, Ричард Второй...
- Не везет Англии на Ричардов, - усмехнулся Тони. – Говорят, Третий тоже был не подарок.
- А сам бы не хотел попробовать?
- Что, стать королем? Нет, спасибо.
- Но чего-нибудь все-таки хотел бы? – настаивала Пэт. – Что угодно. Самое несбыточное.
- Даже не знаю... Я, кажется, ничего не хочу сейчас...
Пэт прищурилась.
- СОВСЕМ ничего?
Тони печально улыбнулся.
Было кое-что. О чем он не смел и думать. Если бы удалось это сформулировать в одной фразе...
- Быть вместе с мужчиной моей мечты, - сказал Тони. - Этого бы я хотел. Но это совершенно невозможно.
- А ты уверен, что знаешь, кто это? – спросила Пэт. - Или это так... абстрактный образ?
Тони не ответил, задумчиво разглядывая льдинки в бокале. И лишь тяжело вздохнул. Взгляд Пэт слегка затуманился.
- Все так серьезно, милый? – спросила она участливо.
Тони попытался улыбнуться, но подбородок у него против воли задергался. Он знал, кто был мужчиной его мечты. Думал, что знает. Они встречались всего несколько раз, но этого вполне хватило, чтобы удостовериться в том, что это и есть настоящее чувство. Не так уж у него и много опыта было в любовных делах. Ведь так трудно было найти кого-то, кому он мог доверять. А случайные связи его не прельщали. У него было всего лишь два его любовника. Первым был Крис, его ровесник и бывший одноклассник. У них обоих это было в первый раз, и конечно, такие отношения не могли продлиться долго. В них было больше нежности и юношеского любопытства, чем страсти. Они скоро расстались, но сохранили дружескую привязанность друг к другу.
А потом Крис познакомил его с Бренданом, своим новым бой-френдом. Они встретились впервые на новогодней вечеринке в этом самом баре. Два года назад. Брендан не был красавцем, но от него исходила какая-то теплая радостная сила. Рядом с ним можно было ничего не бояться. А Тони, несмотря на весь свой апломб и самоуверенность, чувствовал себя в окружающем мире не слишком уютно. Вот почему стремился стать актером или писателем. Чтобы спрятаться от своей неудачной судьбы за чужими, вымышленными судьбами.
Тони не претендовал ни на любовь, ни на какие-то особые чувства со стороны Брендана. Ему хватало ощущения того, что он для кого-то может быть привлекательным и желанным. Ни о чем другом он не смел и мечтать. И то, что Брендан соглашался с ним встречаться хотя бы изредка, уже было для него огромным счастьем, о котором он не мог рассказать никому. Дома у Брендана они встречаться не могли, он жил вместе с Крисом. Дома у Тони тем более. Там его до сих пор считали маленьким мальчиком, которому рано еще даже знакомится с девушками. С девушками он знакомиться и не собирался...
Они с Бренданом назначали свидания на квартире у дяди Тони, работающего поющим официантом. В те дни, когда у него были вечерние смены. Квартирка у него была размером со стенной шкаф, и когда они расставляли складную кровать, там почти не оставалось места. Впрочем, ни для чего другого место было и не нужно. Они занимались любовью, а потом Тони лежал рядом со спящим Бренданом, слушал шум машин за окном, разглядывал пятна света, проплывающие по потолку, и размышлял, счастлив ли он. Пожалуй, все-таки да, раз уж большего ему не было суждено. Иногда ему было не по себе от того, что он обманывает близкого друга. Но Брендан не собирался бросать Криса ради него, а Тони рассуждал про себя, что то, о чем Крис не узнает, ему не повредит. Ему нужны были эти кусочки счастья время от времени, ведь надежды на постоянное счастье у него не было. Он топил себя в работе. И добился в итоге всего, о чем мечтал. Кроме...
Тони тряхнул головой. Какого черта? Это все было не безумнее, чем само присутствие Пэт в баре для геев.
Пэт открыла свою крошечную сумочку и принялась в ней рыться, засовывая туда руку чуть ли не по локоть. Тони удивленно приподнял брови. Возможно, в этом и правда было что-то колдовское. Пэт извлекла из сумочки нечто, завалявшееся между полупустой пачкой сигарет и мятым носовым платком. Это оказался стеклянный флакончик приятной формы, с побитой золотистой пробкой и полустертыми надписями поверх хрусталя - не то рунами, не то кельтским шрифтом, не то арабской вязью. Флакончик был наполнен примерно наполовину темной жидкостью, по виду ничем не отличающейся от коньяка. Пэт энергично встряхнула бутылочку, деловито посмотрела жидкость на просвет. Потом не без труда отвернула пробку.
- Вообще-то я его приберегаю исключительно для себя... и будущего зятя, - пояснила она. - Но и тебе могу подарить капельку. Очень сильное зелье... И почти без побочных эффектов, - бормотала Пэт. – Главное, точно сформулировать желание. Ну, ты готов?
Тони пожал плечами и кивнул. Это было почти весело. Пэт уронила в его бокал золотистую каплю и жидкость отозвалась легким шипением и искристо вспенилась.
- Загадывай, - распорядилась Пэт. – И пей.
Тони старался думать о Брендане в тот момент, когда делал глоток из бокала, представлять его лицо, вспоминать его руки, тело, голос... Но вдруг против желания подумал о том, как все это забавно и как похоже на что-то такое... Чародейство, колдовство... Ведьмы, которых сжигают на кострах... Когда все это было? В Средневековье?.. Он и думал-то об этом всего секунду. Но, видимо, и того хватило.
3. Как выжить в пятнадцатом веке.
Самые первые дни, проведенные при дворе Генриха Английского, Тони помнил весьма смутно. Как затянувшийся кошмарный сон. Он все время пытался проснуться. Наверно, будь на его месте кто-то другой, легко мог сойти с ума при мысли о том, что с ним произошло. Однако Тони давно приучил себя думать, что не бывает на свете ничего невозможного. Во всяком случае, в отношении такого, как он. И вот теперь этот принцип обернулся для него несколько неожиданной стороной. Что ж, пришлось принять и это.
Если разобраться, Тони не мог винить Генриха и его братьев за то, что по прибытии с ним и Пэт обошлись весьма круто. Как еще можно принять незнакомцев, материализовавшихся из воздуха прямо посреди тронного зала? Даже если бы они просто ввалились в дверь, на них посмотрели бы косо. Но дверь - это, наверно, еще можно как-то объяснить... или если хотя бы просто влетели в окно или появились в клубах дыма из камина! Но у Пэт, видимо, все было основано на дешевых театральных эффектах, думал Тони с досадой. Поэтому они возникли именно из ниоткуда, сопровождаемые вспышкой молнии и раскатами грома. Несколько особо слабонервных придворных упали без чувств на месте, остальные бросились врассыпную, опрокидывая стражу. Король Генрих к его чести с трона не упал и за трон не спрятался. Вообще не потерял самообладания. Отдал распоряжение стражникам непредвиденных пришельцев заарестовать, а принцу Джону с ними разобраться. А у Джона метод разбирательства был для его времени не самый оригинальный...
Впрочем, Тони это разбирательство так толком и не коснулось. Во время первой же показательной экскурсии в камеру пыток он мягко осел в обморок, а придя в себя, впал в состояние, близкое к каталепсии. На вопросы отвечать был не в состоянии. Но его, как ни странно, первое время не тронули. Он проводил дни, забившись в угол своей темницы, сжавшись в комок, пугаясь шелестящей в соломе живности и пытаясь собрать воедино осколки разума и здравого смысла. Понять, что ему теперь делать. Он отказывался принимать мысль о том, что ему – именно ему! – придется погибнуть во цвете лет из-за неудачного опыта пьяной колдуньи. И понимал, что вздумай он рассказать здесь правду, ему никто не поверит. И придется ему на себе испытывать устройство всех тех занятных механизмов, которые ему продемонстрировал принц Джон Ланкастерский. Впрочем подобную правду не стоило рассказывать никогда и нигде. В родном двадцатом веке его за такую версию заперли бы в психушке. Оставалось пуститься во все тяжкие и лгать, но при этом, как понимал опытный в таких делах Тони, лучше все же держаться максимально близко к истине. Итак, по официальной версии Тони решил прикинуться молодым сиротой с севера (акцент все равно не спрячешь), которого злобная ведьма похитила еще в детстве и держала у себя для каких-то темных целей. А сам он невинен, как младенец, и в колдовстве и прочих порочащих делах участия не принимал. Он жертва. Тони плохо помнил уголовный кодекс средневековья, но полагал, что такая версия в целом потянет. Он смутно припоминал, что к мужчинам, заподозренным в колдовстве, относились помягче, давали шанс оправдаться и покаяться. Конечно, это подлость по отношению к Пэт, но... Ей-то правда уж точно не поможет, Пэт во всем созналась. Впрочем, вина ее сомнению не подлежала вовсе. Любому человеку пятнадцатого века хватило бы на нее одного взгляда, чтобы определить, что она ведьма. Одно декольте и помада чего стоили! Джон велел растянуть ее на дыбе, скорее, для протокола. И для собственного удовольствия. Тони пришлось при этом присутствовать, и это зрелище окончательно привело его в чувство. Воспоминание об этом до сих пор бросало его в дрожь и заставляло его щеки пылать от стыда. Воспоминание о том, как он повалился в ноги принцу, обливаясь слезами и сбивчиво лепеча все свои выдуманные объяснения. Особо упирая на то, что сам он в связях с нечистым уличен не был. Нет, нет и нет. Возможно, и Пэт видела, как он унижался. Хотя ей, наверно, было не до того. В любом случае, он был уверен, что она отнеслась к этому с пониманием. Он ведь совершенно оказался не готов к тому, с чем пришлось столкнуться! И потом, она сама виновата! Зачем она заставила его проглотить эту гадость? Ничего себе шуточки, исполнение желания! Вот пусть сама и расхлебывает. А он ни в чем не виноват.
То ли ему поверили, то ли нет, но опять не тронули. Правда, он еще некоторое время провел в темнице, прежде чем его вызвали к королю. И эти несколько дней не прошли для него зря. Мозг Тони в экстремальных ситуациях способен был рождать великие идеи. Вот он и сообразил, что может выдать себя за провидца. Этим он достигал сразу нескольких целей. Во-первых, обосновывал, зачем Пэт понадобилось похищать и держать его у себя. Во-вторых, ясновидение по местным меркам уголовщиной не считалось, если ясновидец при этом не якшался с нечистой силой, а это Тони собирался отрицать всеми возможными и невозможными способами. И, наконец, третье и самое главное - Тони надеялся, что своими предсказаниями он сможет завоевать благорасположение короля Генриха. Ведь, в отличие от всех прочих ясновидцев и пророков у Тони было одно преимущество. Он ТОЧНО знал, что должно было произойти в жизни его величества. И то, что уже произошло в ней...
От каких иногда мелочей зависит жизнь человека! Тони снова и снова думал о том, а что бы с ним было, не попади ему как-то руки потрепанный томик исторического романа Жозефины Сойер «Король на все времена»! Собственно исторического там было не особо много. Роман был типично дамским, из разряда тех, что продают с розовыми сердечками на обложках. Тони прочитал его, поминутно давясь и морщась от красот стиля, но все же прочитал с интересом. И хотя он не особо увлекался средневековой историей, но после прочтения данного шедевра даже порылся немного в библиотечных фолиантах на предмет изучения биографии Генриха Пятого. Во все подробности не вдавался, его интересовало лишь то, о чем он прочитал в романе. О более чем нежной дружбе будущего короля, а тогда еще принца Уэльского, с графом Эдмундом Марчем, претендентом на английский трон. У него возникли некоторые сомнения по поводу того, была ли это действительно дружба. Или нечто большее? Он даже подумал, что на основе этого дурацкого романа он мог бы написать свою собственную повесть. Или сценарий. О тайной страсти короля. Могло бы получиться совсем неплохо. Однако когда он поделился своим творческим замыслом с приятелем, тот быстро охладил его пыл.
- Этого никто никогда не напечатает. И уж тем более не снимет об этом фильма!
- Но пишут же об Эдуарде Втором?
- Эдуард Второй плохо кончил. В его истории есть четкая мораль – порочная страсть наказуема. А ты собираешься опорочить величайшего из королей и героев.
- Опорочить?..
- И кстати про Эдуарда это точно известно. А здесь лишь твоя больная фантазия. Очередной замок в облаках.
Тони немного обиделся на «больную фантазию» и «замок в облаках», но в чем-то приятель был прав. Возможно, именно это и в самом деле было не самой удачной идеей. Но в конечном итоге спасло ему жизнь.
Конечно, ему бы и в голову ни пришло озвучить подобные подозрения здесь, сказать или даже намекнуть об этом самому Генриху... Но благодаря знаниям, приобретенным во время работы над сюжетом, Тони изучил массу подробностей его биографии. И сумел изложить их довольно живописно. В любом случае заговор и неучастие в нем Марча - это был исторический факт, и оспорить его было нельзя. Тони ухватился за эту возможность, а ухватившись за что-то, он этого уже не выпускал. Припомнил и еще кое-какие детали, менее значимые, но от того еще более убедительные. Самое большое впечатление произвело на Генриха то, что Тони сумел почти дословно предсказать слова одного епископа в ответ на письмо Генриха. Ответ был неприятным, и придумать такое специально было бы чистым безумием. В частности, негодяй-епископ, к которому Генрих обратился за поддержкой по французскому вопросу, заявил, что Генрих и на английский престол не имеет никакого права. Генриха так взбесило письмо, что к Тони он после этого проникся некоторой симпатией и доверием, распорядился хорошо с ним обращаться и кормить, пока не будут выяснены все обстоятельства. Правда, сам Генрих не особо интересовался, как выполняется его приказ, видимо уверенный, что Джон обо всем позаботится. Тот и заботился - на свой лад. Условия содержания Тони стали вполне сносными по тем временам. Жил он уже не в каменном мешке в обществе крыс и мышей, ему выделили во дворце вполне приличную комнату и приставили слугу. И стражу у двери. Его даже изредка вывозили на прогулки по Лондону в обществе самих принцев. У Тони и раньше были причины недолюбливать этот город, а теперь они резко усилились. Возможно, случайно, а возможно, и намеренно маршруты их прогулок каждый раз пролегали мимо очередной публичной казни. Тони подозревал, что это делается именно намеренно. И вряд ли кто-то мог заподозрить здесь злой умысел. Окружающие, как знатные вельможи, так и простолюдины, воспринимали казни и пытки всего лишь как забавное развлечение. За неимением театра, кино и телевидения от желающих полюбоваться на них отбою не было, и даже самим принцам было иногда трудно пробиться в первые ряды у эшафота. Тони вдоволь насмотрелся и на сожжение заживо, и на отсечение голов, и на очень популярное потрошение заживо, и на прочие прелести. Наверно, королю и принцам казалось, что он должен быть благодарен за доставляемое удовольствие. И, наверно, только Джон своим чутьем опытного садиста сумел разгадать, насколько мучительны для нежной психики Тони подобные зрелища. После таких прогулок он надолго терял аппетит и впадал в депрессию. Не мог спать или просыпался среди ночи, трясясь от беззвучных рыданий. И умоляя несуществующего Бога перенести его обратно в родные шестидесятые. Правда, в обморок научился больше не падать.
Но если не считать прогулок по казням, в остальном Тони жилось не так уж плохо. Насколько это вообще было возможно в этом кошмарном мире. Чтобы не свихнуться, Тони заставлял себя представлять, что оказался в мире после ядерной войны, только без радиации. По его представлениям условия жизни были очень похожи. Чтобы отвлечься, он пытался читать многостраничные книги, продираясь сквозь рукописный шрифт и стародавний английский. Учился писать перьями. Начал даже изучать латынь и средневековый французский, потому что большинство интересных книг были написаны на них. Спасибо хоть, что Генрих, ставши королем, сделал английский язык государственным и обязательным для ведения всей деловой и государственной переписки, а то бы пришлось совсем туго. Тони было не привыкать прятаться от реальности за книгами и рукописями, и это спасло его психику от серьезных нарушений.
Сначала все происходящее казалось ему сном. Затянувшимся кошмаром. Театром абсурда. Он все время ждал, что проснется. Он терзался и рвался обратно в привычный ему мир из этого ужаса. Но дни проходили за днями, а вокруг ничего не менялось. Значит, нужно было как-то приспосабливаться. И выживать. Сначала это. Придумать что-то - что угодно. Лишь бы его не отправили на костер. Как Пэт. Он не видел, как ее сожгли... Хоть от этого судьба его избавила. Но он достаточно насмотрелся, как жгут других. Иногда преступников, колдунов или еретиков, заваливали хворостом чуть ли не с головой, и тогда они горели быстро, а иногда разводили лишь небольшой костерок из полусырых дров и осужденные мучились часами. Иногда ноги успевали обуглиться до колен, а человек все еще был жив. Жгли с одинаковым энтузиазмом и мужчин, и женщин, и стариков, и подростков... Но чем дальше, тем меньше Тони волновали эти ужасы. Это становилось чем-то обыденным. Непременной частью той реальности, что теперь его окружала.
Постепенно окружающий мир приобретал резкость и ясность, а прошлое как будто окуталось туманной дымкой. Теперь уже прежний его мир начинал казаться ему сном. Какой смысл оплакивать утраченное? Оставалось просто жить. Ждать. Надеяться на чудо. В конце концов, перенесся же он сюда! Может, появится и способ вернуться. Но появится или нет, а жить приходится здесь и сейчас. И кроме надежд на чудо нужна твердая уверенность в том, что он проживет следующий день. И вот сегодня... Сегодняшний день стал днем его триумфа, в этом Тони не сомневался. Генрих ему теперь верит и уже не захочет отказаться от его предсказательских услуг. А там Тони сумеет раскрыть и другие свои таланты на службе его величеству...
4. Генрих поддается искушению.
Оставшись в одиночестве в своей комнате, Тони размышлял обо всем об этом. И о своем будущем. И о том, что, может быть, зелье Пэт оказалось не таким уж дурацким. Может быть... Оно сработало верно? Тони уже и раньше приходило такое в голову. Может быть, судьбе лучше знать, кто ему предназначен, пусть и через века. Интересно, усмехнулся он, кто из четырех братьев-Ланкастеров годится на роль мужчины его мечты? Раз его желание, исполнившись, так зло над ним подшутило, придется принять это как должное. Конечно, он размышлял об этом не всерьез, но все же в глубине души ему льстило, что ему предназначен отпрыск королевской крови...
Джона он отметал сразу. Тони бросало в дрожь при одном упоминании о нем. Хотя он был вполне хорош собой, если не считать чрезмерной бледности и маниакального блеска в глазах. Тони подумал, что Джон ему мог бы понравиться, только если бы он сам был законченным мазохистом. В любом случае, Хэмфри Глостер казался ему гораздо симпатичнее. А еще он был мягким и незлобивым. И приятным собеседником. Но он был слишком похож на самого Тони по типу внешности. И они были ровесниками. А Тони нравились мужчины старше него. Лет на пять хотя бы. Вот Генрих... был как раз старше его на пять лет... Но он король. Как-то не к лицу на него заглядываться. В том смысле, что на него и так заглядываются все, кому не лень. А Тони не нравилось быть лицом в толпе. Если уж на то пошло, то самым очевидным выбором ему поначалу представлялся Томас Кларенс. На вкус Тони он из братьев был самым привлекательным и даже сексуальным. А еще он был человеком прямого действия, не особо любил заниматься государственными делами и вести отвлеченные разговоры. Однако Кларенс слишком едко издевался над ним в тот период, когда Тони пытался освоить науку верховой езды. Впрочем, досадливо вспомнил Тони, все принцы и их сопровождающие дружно полегли от хохота уже при его первой попытке вскарабкаться на лошадь. Сам Кларенс, наверно, даже в трехлетнем возрасте справился бы лучше. Генрих, с трудом воздержавшись от фэйспалма, просто взял Тони за ворот и затащил в седло. Правда, это ему особо не помогло, Тони через каждый шаг заваливался на бок и сползал с лошади, а через четверть часа отбил себе с непривычки всю промежность. Генрих, в отличие от братьев, над ним не потешался. И вообще был с ним очень мягок... Для короля. Мог бы давно уже казнить или отправить в застенок... Чисто для профилактики. Или запереть в Тауэре. Получать от него предсказания это не помешало бы. И все-таки Генрих был к нему добр, по меркам эпохи, Тони был вынужден это признать. Вернее, милостив, так, кажется, это принято называть. Тони вздохнул. Не так приятно жить чужим милостями, даже и королевскими. Но если отбросить то, что Хэл король, если взглянуть на него как на простого человека?.. Хэл, так его назвали в узком кругу родственники, а за глаза – и все подданные. Хэл или Гарри. Вот так, по-простому. Это шло ему гораздо больше, чем официально-чопорное Генрих. Тони прикрыл глаза, стараясь как можно отчетливее представить себе внешность Хэла. Тот ведь был вовсе не дурен собой. Даже напротив. Его даже шрам на лице не портил...
В этот самый момент дверь внезапно распахнулась, и на пороге возник тот, о ком Тони и думал. Генрих Пятый, милостью Божьей кроль Англии. Собственной персоной. Тони в испуге соскочил с узкого окна, на котором сидел. В первый раз король почтил присутствием его комнату. И впервые Тони оказался с королем наедине.
- Ваше величество... – Тони совершил некое условное телодвижение, кланяться как подобает он так и не научился.
Хэл плотно прикрыл за собой дверь, и это почему-то смутило Тони. Он успел заметить, что в коридоре нет обычной стражи. Да и с самим Хэлом было что-то не то. Таким его Тони еще не доводилось видеть. Обычной ледяной невозмутимости как не бывало.
- Я поверил тебе, - сказал он, и Тони насторожил странный блеск в его глазах. – Я тебе поверил. А теперь скажи мне правду... Снова правду. КТО ТЫ?
Тони растерялся.
- Энтони МакЭвой Симпсон, - пролепетал он. - Из Манчестера.
- А кроме этого?
Король подошел к нему вплотную. Тони попятился было, но сильная рука легла ему на плечо и заставила остаться на месте.
- Я наделен даром предвидения, - Тони не понимал, для чего ему повторять все это снова. – И я готов преданно служить вашему величеству...
- Я спрашиваю не о том! – прервал его Хэл разгневанно. – Скажи мне, КТО ТЫ? Чего ты хочешь? Ангел ты или демон? Послан ты, чтобы погубить мою душу или спасти ее? Напомнить мне о Боге или предать в когти Сатане?.. Я должен был отдать тебя палачам, чтобы выяснить это, но твое лицо...
Он сжал лицо Тони ладонями так сильно, что чуть не расплющил ему голову. Наклонился, словно желал получше рассмотреть его черты.
- Ты так похож на него... – прошептал он. – Как такое может быть?.. Может, ты демон, посланный из ада, чтобы искушать меня? Заставить меня согрешить и ввергнуть в геенну? Как и его? Тогда я согласен. Пусть будет так. Я принимаю это искушение, чтобы разделить его судьбу. Принимаю!
Тони озадаченно хлопал ресницами, силясь сообразить, что это все может значить. Он не успел додуматься ни до чего определенного, как вдруг Генрих прижался к его губам крепким жестким поцелуем. Губы у него были сухие, горячие, обветренные... Тони от растерянности приоткрыл рот, и Генрих тут же протолкнул между его зубами язык, просовывая его чуть ли не в горло. Он уже не сжимал ладонями лицо Тони, его руки жадно ласкали его тело через рубашку сжимая и стискивая. И это вовсе не было неприятно... После поцелуя голова сладко кружилась, ноги подгибались. Примерно то же он чувствовал и с Бренданом... Хотя тот никогда не был таким напористым и властным... Хотя Тони частенько такого хотелось. Чтобы он был... Вот таким... Тони внезапно вспомнил свое желание. Неужели это оно и есть, о чем он попросил?.. Правда, он и не подозревал, что у короля Англии могут и в самом деле оказаться такие вот запросы... Генрих уже лапал его под рубашкой, оглаживая кожу. Руки у него были такие же сухие и горячие, как и губы. Как будто под кожей у него горел огонь, опаляя все тело. Правда, всем телом он Тони пока не касался... Но Тони подозревал, что это лишь вопрос нескольких минут... Он вдруг отчетливо представил, что его в эти минуты ожидает, и так же отчетливо понял, что он к этому совершенно не готов. И начал отчаянно вырываться из королевских объятий, что было не самой хорошей идеей. В следующий момент он обнаружил себя придавленным к кровати всем весом генриховского тела. И тут уже дергаться было совершенно бессмысленно, потому что Хэл был не то что тяжелым, но невероятно сильным. Любое сопротивление становилось заведомо бесполезным. Тони пытался оттолкнуть короля, но с таким же успехом можно было попытаться сдвинуть с места гору. Хэл, кажется, этого даже не заметил, продолжал его тискать и припадать с поцелуями то к шее, то к ямочке за ухом... Оставалось только «закрыть глаза и думать об Англии». Однако Тони внезапно охватила злость, никакого удовольствия он больше не испытывал. Да будь Хэл хоть распрекороль, это не повод так с ним обходиться. К тому же руки у него слишком жесткие, борода слишком колючая, тело слишком горячее, да еще и шрам на лице при рассмотрении вплотную кажется слишком уродливым. Тони попытался отвернуться, сжал зубы. Он уже понял, что сохранить целомудрие сегодня не удастся, но хоть в чем-то не желал уступать. Поэтому несмотря на требовательные попытки Хэла снова раздвинуть языком его зубы, он лишь упрямее сжимал челюсти, смаргивая злые слезы. Хэлу так и не удалось просунуть ему в рот язык, поэтому когда он в очередной раз прижался с поцелуем к его губам, он, уже не пытаясь их раздвинуть, впился в них зубами и искусал до крови. При этом продолжал шарить руками по его телу и вдруг, сжав пальцами сосок, застонал так болезненно-страстно, что Тони охватила новая волна паники. Не пытаясь уже оттолкнуть или хотя бы оцарапать Хэла, он изловчился впиться ему зубами в щеку. Хэл сдавленно охнул, и у Тони вдруг потемнело в глазах, король сдавил ему горло пальцами, может и не сильно со своей точки зрения, но Тони показалось, что на него надели раскаленный ошейник. Даже грудь стиснуло от недостатка кислорода, сердце отяжелело и пропустило несколько ударов, в ушах зашумело, а в глазах сквозь темноту замелькали огненные искорки. Впрочем, король тут же ослабил хватку, а потом встряхнул Тони, как куклу, видимо, чтобы убедиться, что не придушил окончательно. При этом довольно ощутимо приложил его головой о спинку кровати. Боль от удара, по крайней мере, убедила Тони в том, что он еще жив. Он всхлипнул и обмяк под Хэлом, уже не решаясь шевелиться. Хэл со всей поспешностью избавил себя и Тони от лишней одежды и навалился на него, раздвигая коленом его ноги. Тони успел зажмуриться, но это ему мало помогло, глаза тут же распахнулись обратно.
Он был морально готов к тому, что без необходимой подготовки будет больно, но он не учел королевских размеров. Теперь перед глазами замелькали уже не искры, а целый фейерверк. Генрих двигался размеренно, мощными толчками, каждый раз почти полностью выходя и глубоко входя снова. Он уже не пытался поцеловать или приласкать Тони, его лицо и глаза ничего не выражали. Эти пустые глаза испугали Тони больше всего, он понял, что даже если он будет умирать и умолять о пощаде, Хэл не остановится. Впрочем, он все равно не смог бы издать не звука, только беспомощно хватал воздух ртом и царапал ногтями простыню. Его пальцы случайно нашарили руку Хэла и безотчетно вцепились в нее. Хэл наваливался так резко и с такой силой, что Тони каждый раз, слегка проезжаясь по кровати, снова и снова ударялся головой о спинку. На восьмом толчке он просто вырубился.
Пришел в себя Тони уже в одиночестве. Голова после ударов ужасно болела. Горло саднило, шею ломило. И когда Тони попытался пошевелиться, он понял, что болит ВСЕ. Кое-как ему все же удалось перевернуться на бок и укрыться простыней. Он лежал, покусывая большой палец и размышляя, как ему относиться к тому, что произошло. Как можно относиться к тому, что тебя отымел король Англии? Может, это и великая честь, но теперь шея в синяках, голова в шишках, задница разодрана, и что будет дальше, непонятно. И куда умчался Генрих, интересно? Явно не для того, чтобы принести ему завтрак в постель. Значит, поспешил отчитываться перед своим Богом в содеянном, горько усмехнулся Тони. Каяться и просить наставить на путь истинный. Интересно, что Бог ему присоветует... Что он там бормотал про посланцев ада и искушение? Тони охватило беспокойство. Еще подумает, что Тони - посланный искушать его демон, с него станется. Или на кого он там похож? Короли любят валить на других собственные ошибки и слабости... Лишь бы не отправил его снова в тюрьму, размышлял Тони, ему вовсе не улыбалось снова проводить время в обществе крыс. С блохами и клопами он уже сумел несколько сжиться, но крысы его по-прежнему мало вдохновляли.
И все же произошедшее вызывало в нем не одни только негативные эмоции. Как минимум оно ему польстило. Все это время одна мысль не давала ему покоя – а почему его все-таки пощадили? Неужели его нелепые россказни могли остановить Джона Ланкастера от того, чтобы хотя бы разок не поставить ему тиски на руки или на ноги и покрутить винтики? Ему же это явно в кайф, и даже полная невиновность Тони его бы не остановила. Было только одно объяснение, почему с ним обходились столь мягко – приказ короля. Тони это понимал, но не понимал причины столь милосердного обхождения. И вот теперь кое-что вырисовывалось. Неужели спрашивал себя Тони, такое возможно и здесь? Любовь с первого взгляда, не иначе. Генрих не просто поверил в его дар провидца, да поверил, но несколько позже. А поначалу он просто ухватился за это объяснение, чтобы приблизить новоявленного пророка к себе, это было очевидно. Значит, вот он какой, король-воин, Солнце Англии... Ведь судя по всему, для него это совсем не первый опыт в любовных утехах подобного рода. Хотя разве Тони не подозревал этого с самого начала? Разве не собирался написать об этом книгу? Все-таки писательская интуиция и на этот раз его не подвела. И теперь, если он сумеет правильно сориентироваться в ситуации, перед ним могут открыться совершенно новые возможности. Правда, (Тони болезненно поморщился) если каждый раз его будут вот так заваливать, долго он не протянет. Но эту проблему можно решить, он на это надеялся. Ведь как-никак Хэл мужчина его мечты...
Генрих не показывался дня три. Но посылал справляться о нем, распорядился слугам быть отменно предупредительными и даже отправил к нему лекаря, которого Тони сразу выставил. Еще не хватало, чтобы какой-то местный коновал его осматривал. Тони подозревал, что в медицине разбирается получше здешних светил. В любом случае, аспирина он здесь не получит, а, значит, и врач ему на фиг не нужен. Тони на это время сам себе прописал постельный режим. От слуг он требовал деликатесов, подогретого вина, настоя ромашки, горячей воды и по возможности чистых простынь. На четвертый день его самочувствие улучшилось настолько, что он уже подумал было встать с постели. Но к счастью не успел осуществить свое намерение – к нему явился король. Жестом отослал слуг и, заперев дверь, присел на край кровати. Тони постарался придать себе вид по возможности томный и беззащитный.
- У меня уже был любовник, - начал Хэл без всяких предисловий. – Мужчина. Ты не первый.
Тони пожал плечами, словно говоря: меня это, как ни странно, не удивляет.
- Ты похож на него, - сказал Генрих, – вот почему я не позволил тебя убить.
- С ним вы были так же нежны, как со мной? – усмехнулся Тони. Он был несколько разочарован подобным признанием. Вся его блистательная теория о любви с первого взгляда рассыпалась, как карточный домик.
- С ним я редко бывал нежен, - ответил Генрих. – Боюсь, я чаще причинял ему боль, чем наслаждение.
- Он поэтому вас оставил? – спросил Тони.
- Нет... – ответил Генрих задумчиво. – Он бы никогда меня не оставил. Ему отрубили голову.
- За то, что был вашим любовником? – прошептал Тони.
- За измену, - ответил Генрих. – За то, что он был моим любовником... Если бы об этом узнали, его бы сожгли.
Тони открыл было рот, но посмотрел на затвердевшее лицо Генриха и странно потемневшие глаза и решил воздержаться от очередного язвительного комментария.
- Если это для того, чтобы я никому не рассказывал, - сказал он угрюмо, - то я и так не собирался
Генрих горько усмехнулся, не глядя на него.
- Если бы мне было нужно только то, чтоб ты никому не рассказывал, я бы нашел способ этого добиться, не ставя тебя в известность.
- Тогда зачем весь этот разговор? – Тони с трудом подавлял нарастающее раздражение. Он уже почти успел поверить, что в этом мире для него возможно, пусть не блестящее, но вполне приемлемое будущее. И трудно расставаться с этой иллюзией. Если он всего лишь напомнил королю его прежнего любовника... Да еще и такого, которого он с легкостью отправил на казнь, на что ему, Тони, тогда рассчитывать?
- Я отбываю во Францию, - сказал Генрих ровным голосом. - Джона оставляю регентом.
- А что будет со мной? – Тони даже сел в кровати. Ему вовсе не улыбалась оставаться под опекой принца Ланкастерского. Хотя перспективы участия в осаде Гафлера и битве при Азенкуре тоже не казались ему особо радужными. Там и стрелу словить недолго. Это про Генриха он точно знает, что он вернется домой живой, здоровый и с победой. А насчет него самого абсолютно ничего не известно! Вряд ли, конечно, Генрих пустит его в бой, но что он там читал насчет того, как французские партизаны перебили английский обоз?..
- Ты будешь ждать моего возвращения, - объявил король.
- В тюрьме?
- Я накажу Джону тебя не трогать.
- А если он все же нарушит ваш наказ? – воскликнул Тони почти со слезами в голосе. – Решит, что меня нужно все же сжечь на благо государства? Как долго вы будете сердиты на него по возвращении? На костер следом за мной ведь не отправите!
- Успокойся!.. – Генрих досадливо нахмурил брови и отодвинулся. Кажется, столь бурные появления чувств со стороны мужчины его смущали. – Я найду для тебя безопасное место. Никто тебя не тронет до моего возвращения. Если верны твои предсказания, я вернусь с победой и славой. И молись, чтобы это было так.
- Я не умею молиться.
- Так учись. Все равно придется, если хочешь жить в безопасности в мое отсутствие. В доме, в который я тебя собираюсь отправить, принята богобоязненная жизнь.
- Я всю жизнь прожил в доме, где принята богобоязненная жизнь, - пробурчал Тони, несколько расслабившись. – Этим меня не испугаешь. А куда именно вы хотите меня отправить?
- К одному человеку... которому я полностью доверю. Для которого лишь мое благо является первостепенным и который никому не позволит обидеть человека, оставленного мной на попечение. Уверяю тебя, даже Джон не посмеет, - в глазах короля на мгновение заиграли веселые искорки. – В этом доме ты сможешь в безопасности и покое... ожидать моего возвращения.
- Буду ожидать, - вздохнул Тони. – А что мне еще остается?
ficbook.net/readfic/1799153
Автор: Laurelin (ficbook.net/authors/Laurelin)
Соавторы: Кшиарвенн
Беты (редакторы): Илана Чар, olenenochek
Фэндом: Исторические события, Tom Hiddleston, Пустая корона, David Dawson, Путь к «Коронэйшн-Стрит». (кроссовер)
Персонажи: Хэл / Тони. Пэт Феникс. Хэл / Нед. Упоминается Хэл / Джон и Том / Дэвид,
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор, Флафф, Драма, Фэнтези, Психология, Философия, Пародия, Повседневность, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие, Изнасилование, Инцест
Размер: планируетсяМиди, написана21 страница
Кол-во частей: 5
Статус: в процессе написания
Описание:
Желания имеют опасность исполняться. Начинающий сценарист, восходящая звезда британского ТВ и скрытый гей Тони Уоррен ВСЕГО ЛИШЬ пожелал найти мужчину своей мечты. Но так получилось, что мужчина его мечты жил пятьсот лет назад и был королем Англии…
Публикация на других ресурсах:
Только с разрешения автора. Автор добрый.
Примечания автора:
В некотором смысле пародия на "Янки при дворе короля Артура", такой, скорее анти-Твен.
Сиквел "Восхождения Тони Уоррена"
ficbook.net/readfic/816308
и "Принца Уэльского"
ficbook.net/readfic/1401976,
приквел к "Происшествию в замке Харлех" Кшиарвенн
ficbook.net/readfic/1451840.
Небольшая визуализация Тони и Пэт. Road to Coronation Street мало кто смотрел.
static.diary.ru/userdir/1/8/4/4/1844173/8075037...
static.diary.ru/userdir/1/8/4/4/1844173/7894961...
Генрих (в бытность принцем) и его «возлюбленный».
static.diary.ru/userdir/1/8/4/4/1844173/7789279...
1. Предсказания как точная наука.
Королю Генриху обычно хватало одного взгляда на человека, чтобы понять, лжет он или говорит правду. И он знал, что когда человек опасается за свою жизнь, он охотнее лжет, чем говорит правду. А еще знал, что ни один человек не способен лгать так неправдоподобно. Лживых пророков и фальшивых провидцев он уже повидал немало за свой недолгий век. Но этот человек не был похож ни на одного из них. Генрих вдруг понял, что страшится задать вопрос. Страшится того, что может услышать. Хотя ничьих посторонних ушей это не могло коснуться. Он бы, конечно, не решился вести столь непростую беседу наедине, но рядом были только братья. Им он доверял, как себе.
Генрих, наконец, решился.
- Что ты можешь рассказать обо мне? Кроме того, конечно, - он усмехнулся, - что я одержу много великих побед, займу трон Франции, заключу счастливый брак и оставлю наследника, который будет долго и безмятежно править после меня? Уж это я слышу от каждого «предсказателя».
«И вот из-за таких шарлатанов настоящим провидцам невозможно работать», - отметил про себя Тони.
- Собственно... Я мало что могу к этому добавить, - сказал он, стараясь не обращать внимания на саркастическую усмешку Генриха. – Вот разве что...
Тони глубоко вдохнул и торжественно изрек:
- Королей судят не по тому, чего они добились при жизни, но по тому, чем они помнятся после смерти. Все будут помнить вас как величайшего из королей Англии и через пятьсот лет.
- Ты видишь так далеко? – спросил Генрих уже с гораздо большим интересом. – На пятьсот лет вперед?
- Да, но не дальше, - поспешно уточнил Тони. И добавил. - И я не могу отвечать на все вопросы. Мой дар так не работает. Что-то я вижу, а что-то нет. Не обо всем могу рассказать.
- По-моему, он изворачивается, - заметил принц Джон Ланкастерский, брат короля, не глядя на Тони. Он вообще на него не смотрел, даже когда говорил о нем или обращался к нему. Впрочем до прямого обращения к подозреваемому принц Джон снисходил редко. Тони Джона побаивался, потому притих, не решаясь продолжать. Брат короля, несмотря на свою юность и внешнюю привлекательность, таил в себе что-то зловещее. Возможно, из-за своего ледяного взгляда, возможно, из-за ироничной улыбки, едва заметно мелькавшей на его тонких губах время от времени.
- Наоборот было бы странно, если бы он знал все, - заметил самый младший брат короля Хэмфри Глостер. Тони возблагодарил бы Бога, если бы в него верил, за то, что в Средневековье еще остались разумные адекватные люди.
- Всего я не знаю, - ответствовал он с достоинством, сразу воспрявши духом. – Но знаю очень многое. Многое из этого я вам уже рассказал и могу рассказать еще немало. Спрашивайте.
Генрих помолчал, размышляя, побарабанил пальцами по столу.
- Ты знаешь... когда я умру? – спросил он внезапно.
- Знаю! – Тони не помнил этого со всей точностью, но полагал, что проверить его все равно не смогут. – Ваше величество желает, чтобы я вам это открыл?
- Нет! – короля передернуло. – Этого я знать не желаю. Не нужно искушать меня... нарушить Божью волю. Лишь Господь отмеряет нам срок. И грешно пытаться как отдалить его, так и приблизить.
Тони глубокомысленно покивал, хотя не был до конца уверен, что понял, о чем рассуждает Генрих.
- Но королем Франции я стану? – уточнил Генрих.
- Да, - уверенно ответил Тони. – И ваши наследники будут носить этот титул.
Он решил не уточнять, что лишь номинально.
- Он лишь повторяет все то, что и прочие подхалимы. Как мы и полагали, - презрительно сказал принц Джон. – Пытается подольститься к тебе.
- Он предсказал мятеж в Саутгемптоне, и то, что раскроет его нам Эдмунд Марч, – сказал Генрих. – Как мог он знать об этом, так задолго до того? До того даже, как сам Марч узнал об этом?
- Мог, если только он сам один из заговорщиков, - упрямо возразил Джон.
- Он предсказал такие детали, о которых никто не мог знать заранее, - спокойно заметил Генрих.
Это было правдой, и на это Джону возразить было ничего. Он злобно покосился на Тони, но промолчал.
- Эдмунда мне всегда советовали казнить, и говорили, что он только и мечтает предать меня, - продолжал Генрих. - А я доверял ему и не ошибся. Я разбираюсь в людях. И умею видеть истинную преданность.
- Вам случалось и ошибаться в людях, мой государь, - вкрадчиво прошелестел Джон.
- Да, - ответил Генрих, сурово глядя на брата. – И больше я постараюсь этого не допустить.
Джон немного смешался, но все же добавил:
- К тому же он наверняка еретик, как и все колдуны.
Король недовольно поморщился, как будто замечание брата показалось ему не совсем уместным. Но Джон смотрел на него пристально и требовательно. Генрих вздохнул.
- Ты еретик или добрый католик? – спросил он у Тони.
- Я атеист, - ответил Тони и по глубокомысленому взгляду короля понял, что ему это ровно ни о чем не сказало.
- Я не верю в Бога, - объяснил Тони.
Взгляд короля стал совсем стеклянным. И Тони не мог его за это винить. В пятнадцатом веке неверие в Бога было, вероятно, чем-то непредставимым. К этому нужно было относиться с пониманием и без высокомерия.
- Мои родители протестанты, - добавил он на всякий случай.
- Это что, новая ересь с Севера? – брезгливо осведомился принц Джон. – Графства Шотландской и Валлийской Марки - вечный рассадник всяческой мерзости!
- Протестантизм это не какая-то там секта! – возмутился Тони. – Он станет государственной религией Англии после церковного раскола...
- Ты говоришь о папском расколе? – прервал его Генрих. - Я столько сделал для его преодоления и еще сделаю...
Тони вздохнул. Все на деле оказывалось гораздо сложнее, чем ему представлялось. Пришлось начинать с самого начала. Учитывая, что Тони никогда не был специалистом в теологии, получилось путано и неубедительно. Впрочем, Генрих был вовсе не глуп и суть дела вполне уловил.
- Значит, Англия отречется от истинной веры и впадет в ересь? – уточнил он, гневно раздувая ноздри. – И ты хочешь, чтобы я поверил в это?
- Я просто говорю, о чем знаю. Верить или не верить - ваше дело.
- И как скоро это произойдет?
- Лет через сто... Я полагаю. При Тюдорах. - И в ответ на недоумевающий взгляд короля пояснил. - Это королевская династия, которая взойдет на трон после Плантагенетов.
- Тюдоры? – переспросил Генрих замогильным голосом. – Валлийцы?!
- Да, - пожал плечами Тони, не понявший столь бурной реакции.
- НА АНГЛИЙСКОМ ПРЕСТОЛЕ?!
- Да, а... – Тони испугался, поняв, что сболтнул что-то не то. И только много позже понял, что никогда не был так близко к смерти как в тот момент. Сказать в лицо Генриху, полжизни положившему на борьбу с валлийским феодалами, что их потомки займут его место на троне Англии, мог только человек, совершенно смирившийся с неизбежной смертью.
- Да как такое возможно? – рявкнул Генрих на оробевшего Тони.
- Я удивляюсь, почему ты до сих пор его слушаешь, - вставил Джон. – И веришь этим басням. Почему бы не...
- Я спросил, как именно это произойдет? – прервал его Генрих, нетерпеливо постукивая ногой. – Они все же завоюют Англию? Валлийские мятежники?
Тони напряг все свои мыслительные способности и память. Он, конечно, учил историю в школе... И читал Шекспира... но, хоть убейте, не помнил, как там было дело с воцарением Тюдоров. И вообще хронологию войны Роз он помнил весьма смутно. Сказывался досадный пробел в знаниях из школьного курса. Вышли ему все-таки боком постоянные прогулы!
- Видите ли... – Тони потер висок. - После смерти вашего сына... После его долгого и счастливого правления, гм... Я не могу провидеть этого со всей точностью, но наступят такие дни, когда в Англии не окажется прямого наследника престола... И начнется смута. Права на престол будут оспаривать Ланкастеры и Йорки... Потомки Мортимеров...
Генрих покивал. Это ему было понятно и знакомо.
- Во время этой смуты все законные наследники погибнут, кроме... Кажется, трон Англии перейдет к сыну вашей племянницы... Которая будет замужем за дворянином из рода Тюдоров.
- Значит, все-таки к Ланкастерам? – уточнил Генрих. Тони отметил про себя, что он задает вопросы все более заинтересованно и серьезно. Значит, верит ему?
- Да, - сказал он. - Хоть и по женской линии, но трон наследует ваш внучатый племянник.
- Наш внучатый племянник Тюдор, - скорбно проговорил Генрих.
- А может, казнить всех Тюдоров? – внес предложение Томас Кларенс, средний из принцев.
- За что? - спросил Хэмфри.
- Зачем? - спросил Джон.
Генрих легким движением руки велел им замолчать.
- Что ж... Пусть так. Долго они будут править?
- Тюдоры? Нет, не очень... Кажется, в этой династии будет всего королей пять... или шесть... – Тони не был уверен, считать ли Джейн Грей за действительную королеву. - После них будут царить Стюарты, намного дольше...
И по выражению лица Генриха понял, что опять что-то не слава Богу.
- Ну нет, - сказал Генрих. – В это уж я не могу поверить. Это ложь... Валлийцы, потом шотландцы... И кто еще займет трон Англии? Может, французы?
Спросил, и сам, кажется, испугался своего вопроса, глянул на Тони почти умоляюще. Тот сразу почувствовал себя увереннее.
- О нет, уверяю вас, французы английский трон не займут никогда. Да и насчет Шотландии вы зря так переживаете. Англия и Шотландия станут единым государством.. Это не то, что шотландцы нас завоюют... Скорее, наоборот...
Тони сбился и замолчал. Проще всего было сказать, что Англия присоединит Шотландию к себе, завоевав ее. Но по какой-то причине Тони знал, что Генрих сразу раскусит, если он солжет.
- Значит, Шотландия станет единым с Англией государством? – переспросил Генрих. - Будет принадлежать ей?
- Э... В каком-то смысле да.
- А Уэльс?
- Уэльс будет принадлежать Англии и через пятьсот лет, - уверенно сказал Тони.
Генрих удовлетворенно кивнул.
- Еще бы... а что насчет Ирландии?
«Этак мы и до Америки доберемся», - подумал Тони утомленно.
- Ирландию Англия покорит... Надолго... А некоторая ее часть будет принадлежать Англии и через пятьсот лет.
- Но безбожники-валлийцы ввергнут Англию в пучину ереси? – мысль об этом не давала Генриху покоя. Казалось, что ему хочется вскочить с места и пройтись по комнате, но он усилием воли заставляет себя сидеть на месте и сохранять королевскую невозмутимость. - И что же, истинная вера навсегда исчезнет здесь?
- Вовсе нет, - поспешил успокоить его Тони. – В Англии до сих пор много католиков... Будет до тех пор, я хотел сказать.
- Спасибо и на том, - вздохнул Генрих. - Значит Бог не оставит эту страну.
- Не оставит, - подтвердил Тони, решив несколько поступиться своими атеистическими принципами. - Англия станет величайшей из держав, существовавших когда-либо. Будут времена, когда английской короне будет принадлежать полмира... Многие из тех далеких земель, о которых вы слышали лишь в легендах. И многие из тех, о которых никто здесь еще не слышал.
- А что Франция? – спросил живо Генрих. – Она тоже будет принадлежать нам?
«Далась тебе эта Франция», - вздохнул Тони про себя. Но лгать было бессмысленно. Он понимал, что далекие земли мало утешают Генриха, ему нужна та, что совсем рядом. И его невозможно отвлечь от мысли о ней никакими сказочными видениями о далеком будущем.
- Франция нам всегда принадлежать не будет. Но она и не станет никогда столь великой и процветающей державой, как Англия. Много раз ее будут захватывать враги, а на нашу землю внешний враг никогда не ступит. И никогда Франция не будет обладать столь обширными землями, как наша держава. И в борьбе за эти земли Франция нам уступит.
Генрих сел прямее в кресле, стараясь сохранять прежний невозмутимый вид, но было видно, как ему приятно это слышать.
- Кроме того, - добавил Тони, - через триста лет Франция уже не будет королевством. Тамошних королей казнят, а к власти придут простолюдины.
- Разве такое может быть? – воскликнул Хэмфри.
- Может... Это... Как в древней Греции, - пояснил Тони уже менее уверенно. - Там тоже правил народ и...
- Разве это не противно закону христианскому? – спросил Хэмфри. – И должно ли христианам вновь перенимать языческие обычаи?
Тони понятия не имел, должно или нет, поэтому лишь развел руками, словно говоря: «За что купил, за то и продаю».
- Во Франции тоже будут гонения на истинную веру, на дворянство... – добавил он, невольно поддаваясь высокопарному стилю речи герцога Глостерского. - Там прольются реки крови, и страна погрузится в хаос... Но все же... - Тони понимал, что про это говорить не стоит, но решил идти до конца. – Король Франции будет не первый монарх, который взойдет на эшафот по приговору мятежников. Первым будет Карл Стюарт, король Англии...
- Шотландец, - хмыкнул Генрих и тут же помрачнел. – Но все же монарх и помазанник Божий. Что ж, печально, что Франция берет с нас пример... В столь неподобающем деле. Но видимо такая судьба у французов: во всем пытаться подражать нам. А сил у них хватает подражать лишь в худшем.
Тони подумал было, что король иронизирует, но вид у говорившего это Генриха был слишком величественный. Тони уже понял, что если у короля и есть чувство юмора, то для простого смертного вроде него оно вряд ли доступно. Поэтому почитал за лучшее все, что ни говорит Генрих, принимать всерьез.
- Что ж, - сказал король после очень долгого молчания. - По крайней мере теперь я вижу, что ты мне говоришь правду... Или думаешь, что говоришь правду.
Генрих обвел озадаченных братьев взглядом.
- Разве человек, будучи в здравом уме, солгал бы мне в этом? – спросил он. - Если бы он преследовал какие-то свои тайные цели? Даже если бы просто пытался спасти жизнь ложью, он лгал бы мне о том, что я ХОЧУ услышать. Или хотя бы о том, что меня не разгневает.
Тони несколько оторопел от подобной логики. Да и никто из братьев Генриха не нашелся что возразить.
- Итак, он либо безумец, либо говорит правду...
- Либо хитрее любого из нас, - вставил Джон. – И если бы ваше величество дали мне возможность... Допросить его как подобает...
- То тогда ты думаешь, сумел бы выяснить больше, чем я? – неприятным голосом осведомился Генрих. - Сумел бы полнее меня постигнуть истину?
- Даже если он и говорит правду, я уверен, его знание от нечистого, - твердо сказал Джон.
Тони съежился. Ему уже приходилось видеть, что принц Ланкастерский делает с людьми, которых подозревает в связях с нечистым. Он помнил, что произошло с Пэт...
- А я думаю, его дар от Бога, - отрезал Генрих. – Я это чувствую.
- Не все ли равно, кем он послан, если он полезен нам? – пожал плечами Томас Кларенс.
- Не все равно! – сверкнул на него глазами Генрих. – Но если его знания нам на благо, не значит ли это, что он послан Богом?
У Тони мелькнула мысль, что это по сути то же самое, и это уже чисто протестантская логика. Как ни крути, англичанам такое мышление ближе... Видимо, сам дух германских племен требует сурового протестантского менталитета, в отличие от рафинированных романских народов, склонных к католическому смирению и мистицизму.
- Это единственная причина, по которой ты решил оставить его в живых? – кисло осведомился Джон. – Твое предчувствие?
- А тебе ее недостаточно?
Тони, обладавший на удивление тонким чутьем к разного рода семейным тайнам, склокам и неурядицам, в миг сообразил, что дело здесь не в нем. Не только в нем. За этим разговором скрывается нечто понятное лишь этим двоим. Но сейчас его это не волновало. Сейчас главное было то, что король ему поверил! И, кажется, намерен сохранить ему жизнь. И это сейчас решало все. Лишь бы его не отправили на костер или на плаху, а там уж он сумеет прижиться и в этом безумном мире... Он не мог допустить мысль о том, что эти средневековые увальни умнее его. Во всяком случае, не изворотливее. Тони вздохнул почти с облегчением. Уж если он сумел пробиться на телевидении... То и при и дворе короля Англии сумеет устроиться.
2. Одно неудачное колдовство.
А начиналось все так невинно... Легкое искристое шипение в его бокале с дайкири... Необычный запах и вкус... Лукавый взгляд Пэт поверх рюмки с коньяком, которую она подносит к губам... Это последнее, что ему запомнилось из того, что когда-то было его миром. Его жизнью. Жизнью, которая только начиналась и так внезапно закончилось в тот роковой вечер в баре манчестерского отеля «Юнион».
Это был самый счастливый вечер в его жизни. В жизни, которая, наконец, обрела подлинный смысл. Манчестерская телекомпания "Гранада-ТВ" начинала съемки его сериала – какой сценарист не мечтает о таком? И у какого сценариста эта мечта исполняется в двадцать три года? Может, он и в самом деле гений, как уверяет его Пэт? Но если из них двоих кто-то и гений, то это она. Самая талантливая актриса и самая замечательная женщина, которую ему доводилось встречать. Идеальная исполнительница главной роли в его сериале. А еще самый умный и проницательный человек, самый надежный и верный друг. Единственный человек, которому он мог полностью доверять. С которым он мог быть самим собой. Вот почему это вечер был таким счастливым. Не только потому, что дело всей его жизни из мечты стало реальностью. Но и потому, что он обрел нового друга и понимающего товарища. А это так трудно, если ты тайный гомосексуалист в старой доброй Англии начала 60-х! До этого вечера самим собой Тони мог быть только в гей-баре на Принцесс-стрит, а дома, на работе, с друзьями, везде приходилось притворяться. Притворяться он умел, не зря же собирался стать актером. Никто не догадался. Кроме Пэт, она-то разгадала его с первого взгляда. И не только не думала от него шарахаться и клеймить презрением, но кажется, это обстоятельство ей даже понравилось. Она сама предложила ему прогуляться в «Юнион» чтобы отметить начало съемок.
Вот почему это был самый счастливый вечер в его жизни, Тони так и сказал. Пэт рассмеялась.
- У тебя впереди еще сотни таких вечеров, зайка. И намного более счастливых.
- Не могу представить, чтобы со мной случилось что-то лучшее, чем сегодня.
- Хочешь сказать тебе нечего больше пожелать? Не о чем мечтать?
- А ты хочешь сказать, что может исполниться любое желание?
- Само по себе, конечно не исполнится. Но я вообще-то могу.
Пэт залпом выпила вторую рюмку коньяку. Она заказывала исключительно крепкие напитки: виски, коньяк, немецкие ликеры. Но при этом совершенно не пьянела, только глаза блестели все ярче. А вот у Тони уже порядком кружилась голова от сладких коктейлей.
- Могу, - повторила Пэт. – Я, знаешь ли, потомственная ведьма. Ведунья. Могу сделать, что угодно. Все.
- Ты и летаешь на метле? – рассмеялся Тони. И подумал, что Пэт и в самом деле смахивает на ведьму. Со своими встрепанными рыжеватыми волосами, большим смешливым ртом и раскатистым ирландским акцентом.
- На пылесосе, - ответила Пэт с деланной серьезностью. – Иногда на стиральной машине. Это всего удобнее, но не так аэродинамично.
Тони от смеха чуть не свалился под стойку, Пэт едва успела его подхватить.
- Ты зря смеешься, - сказала она. - Вереск ведь мой сработал. Правильно?
Тони вспомнил веточку голубого ирландского вереска, которую Пэт вручила ему перед съемками пробного пилотного выпуска, объявив, что она непременно принесет удачу. Правда с первого раза выпуск не приняли, но когда Тони уже совсем было отчаялся, ему позвонил продюсер с вестью о том, что руководство канала удалось переубедить. И кажется, смутно припомнил Тони, в этот момент он и правда вертел в руках вереск Пэт, разглядывая его. В любом случае если ей это будет приятно...
- Точно, сработал, - согласился он.
- Вот видишь! – Пэт торжествующе прищелкнула пальцами. – А я еще и не то могу. Например, предсказывать будущее. Вот мне, например, предстоит стать тещей премьер-министра Великобритании.
- Ему очень повезет, - фыркнул Тони. Это показалось ему совершенно неправдоподобным, даже в колдовские способности Пэт и то поверить было легче.
- Конечно, повезет, - согласилась Пэт. – А мне везет на имя Тони. Его, кстати, тоже будут так звать.
- Еще и тезка... Может, присоветуешь ему, чтобы отменил уголовное преследование за гомосексуальность?
- Обязательно, - серьезно сказал Пэт. – Но это и так отменят в скором времени... Ну... Лет этак через двадцать. А к началу следующего века это и вовсе станет в порядке вещей.
- Спасибо на добром слове... Хотя мне это сложно представить... Да я и не доживу.
- Доживешь – это я тебе точно обещаю. Ты будешь жить очень долго. Не утверждаю, что безмятежно и всегда счастливо, но уж точно насыщенно.
- И что еще ты мне нагадаешь? – благодарно улыбнулся Тони. - Что мне пожалуют рыцарство?
- Пожалуют обязательно, - Пэт говорила так серьезно, что даже не казалась опьяневшей.
- Да уж. Таких, как я, только и посвящать в рыцари.
- Брось. Было сколько угодно рыцарей-гомиков... Я хотела сказать - геев. Да и королей, если на то пошло. Ричард Львиное Сердце, Эдуард Второй, Ричард Второй...
- Не везет Англии на Ричардов, - усмехнулся Тони. – Говорят, Третий тоже был не подарок.
- А сам бы не хотел попробовать?
- Что, стать королем? Нет, спасибо.
- Но чего-нибудь все-таки хотел бы? – настаивала Пэт. – Что угодно. Самое несбыточное.
- Даже не знаю... Я, кажется, ничего не хочу сейчас...
Пэт прищурилась.
- СОВСЕМ ничего?
Тони печально улыбнулся.
Было кое-что. О чем он не смел и думать. Если бы удалось это сформулировать в одной фразе...
- Быть вместе с мужчиной моей мечты, - сказал Тони. - Этого бы я хотел. Но это совершенно невозможно.
- А ты уверен, что знаешь, кто это? – спросила Пэт. - Или это так... абстрактный образ?
Тони не ответил, задумчиво разглядывая льдинки в бокале. И лишь тяжело вздохнул. Взгляд Пэт слегка затуманился.
- Все так серьезно, милый? – спросила она участливо.
Тони попытался улыбнуться, но подбородок у него против воли задергался. Он знал, кто был мужчиной его мечты. Думал, что знает. Они встречались всего несколько раз, но этого вполне хватило, чтобы удостовериться в том, что это и есть настоящее чувство. Не так уж у него и много опыта было в любовных делах. Ведь так трудно было найти кого-то, кому он мог доверять. А случайные связи его не прельщали. У него было всего лишь два его любовника. Первым был Крис, его ровесник и бывший одноклассник. У них обоих это было в первый раз, и конечно, такие отношения не могли продлиться долго. В них было больше нежности и юношеского любопытства, чем страсти. Они скоро расстались, но сохранили дружескую привязанность друг к другу.
А потом Крис познакомил его с Бренданом, своим новым бой-френдом. Они встретились впервые на новогодней вечеринке в этом самом баре. Два года назад. Брендан не был красавцем, но от него исходила какая-то теплая радостная сила. Рядом с ним можно было ничего не бояться. А Тони, несмотря на весь свой апломб и самоуверенность, чувствовал себя в окружающем мире не слишком уютно. Вот почему стремился стать актером или писателем. Чтобы спрятаться от своей неудачной судьбы за чужими, вымышленными судьбами.
Тони не претендовал ни на любовь, ни на какие-то особые чувства со стороны Брендана. Ему хватало ощущения того, что он для кого-то может быть привлекательным и желанным. Ни о чем другом он не смел и мечтать. И то, что Брендан соглашался с ним встречаться хотя бы изредка, уже было для него огромным счастьем, о котором он не мог рассказать никому. Дома у Брендана они встречаться не могли, он жил вместе с Крисом. Дома у Тони тем более. Там его до сих пор считали маленьким мальчиком, которому рано еще даже знакомится с девушками. С девушками он знакомиться и не собирался...
Они с Бренданом назначали свидания на квартире у дяди Тони, работающего поющим официантом. В те дни, когда у него были вечерние смены. Квартирка у него была размером со стенной шкаф, и когда они расставляли складную кровать, там почти не оставалось места. Впрочем, ни для чего другого место было и не нужно. Они занимались любовью, а потом Тони лежал рядом со спящим Бренданом, слушал шум машин за окном, разглядывал пятна света, проплывающие по потолку, и размышлял, счастлив ли он. Пожалуй, все-таки да, раз уж большего ему не было суждено. Иногда ему было не по себе от того, что он обманывает близкого друга. Но Брендан не собирался бросать Криса ради него, а Тони рассуждал про себя, что то, о чем Крис не узнает, ему не повредит. Ему нужны были эти кусочки счастья время от времени, ведь надежды на постоянное счастье у него не было. Он топил себя в работе. И добился в итоге всего, о чем мечтал. Кроме...
Тони тряхнул головой. Какого черта? Это все было не безумнее, чем само присутствие Пэт в баре для геев.
Пэт открыла свою крошечную сумочку и принялась в ней рыться, засовывая туда руку чуть ли не по локоть. Тони удивленно приподнял брови. Возможно, в этом и правда было что-то колдовское. Пэт извлекла из сумочки нечто, завалявшееся между полупустой пачкой сигарет и мятым носовым платком. Это оказался стеклянный флакончик приятной формы, с побитой золотистой пробкой и полустертыми надписями поверх хрусталя - не то рунами, не то кельтским шрифтом, не то арабской вязью. Флакончик был наполнен примерно наполовину темной жидкостью, по виду ничем не отличающейся от коньяка. Пэт энергично встряхнула бутылочку, деловито посмотрела жидкость на просвет. Потом не без труда отвернула пробку.
- Вообще-то я его приберегаю исключительно для себя... и будущего зятя, - пояснила она. - Но и тебе могу подарить капельку. Очень сильное зелье... И почти без побочных эффектов, - бормотала Пэт. – Главное, точно сформулировать желание. Ну, ты готов?
Тони пожал плечами и кивнул. Это было почти весело. Пэт уронила в его бокал золотистую каплю и жидкость отозвалась легким шипением и искристо вспенилась.
- Загадывай, - распорядилась Пэт. – И пей.
Тони старался думать о Брендане в тот момент, когда делал глоток из бокала, представлять его лицо, вспоминать его руки, тело, голос... Но вдруг против желания подумал о том, как все это забавно и как похоже на что-то такое... Чародейство, колдовство... Ведьмы, которых сжигают на кострах... Когда все это было? В Средневековье?.. Он и думал-то об этом всего секунду. Но, видимо, и того хватило.
3. Как выжить в пятнадцатом веке.
Самые первые дни, проведенные при дворе Генриха Английского, Тони помнил весьма смутно. Как затянувшийся кошмарный сон. Он все время пытался проснуться. Наверно, будь на его месте кто-то другой, легко мог сойти с ума при мысли о том, что с ним произошло. Однако Тони давно приучил себя думать, что не бывает на свете ничего невозможного. Во всяком случае, в отношении такого, как он. И вот теперь этот принцип обернулся для него несколько неожиданной стороной. Что ж, пришлось принять и это.
Если разобраться, Тони не мог винить Генриха и его братьев за то, что по прибытии с ним и Пэт обошлись весьма круто. Как еще можно принять незнакомцев, материализовавшихся из воздуха прямо посреди тронного зала? Даже если бы они просто ввалились в дверь, на них посмотрели бы косо. Но дверь - это, наверно, еще можно как-то объяснить... или если хотя бы просто влетели в окно или появились в клубах дыма из камина! Но у Пэт, видимо, все было основано на дешевых театральных эффектах, думал Тони с досадой. Поэтому они возникли именно из ниоткуда, сопровождаемые вспышкой молнии и раскатами грома. Несколько особо слабонервных придворных упали без чувств на месте, остальные бросились врассыпную, опрокидывая стражу. Король Генрих к его чести с трона не упал и за трон не спрятался. Вообще не потерял самообладания. Отдал распоряжение стражникам непредвиденных пришельцев заарестовать, а принцу Джону с ними разобраться. А у Джона метод разбирательства был для его времени не самый оригинальный...
Впрочем, Тони это разбирательство так толком и не коснулось. Во время первой же показательной экскурсии в камеру пыток он мягко осел в обморок, а придя в себя, впал в состояние, близкое к каталепсии. На вопросы отвечать был не в состоянии. Но его, как ни странно, первое время не тронули. Он проводил дни, забившись в угол своей темницы, сжавшись в комок, пугаясь шелестящей в соломе живности и пытаясь собрать воедино осколки разума и здравого смысла. Понять, что ему теперь делать. Он отказывался принимать мысль о том, что ему – именно ему! – придется погибнуть во цвете лет из-за неудачного опыта пьяной колдуньи. И понимал, что вздумай он рассказать здесь правду, ему никто не поверит. И придется ему на себе испытывать устройство всех тех занятных механизмов, которые ему продемонстрировал принц Джон Ланкастерский. Впрочем подобную правду не стоило рассказывать никогда и нигде. В родном двадцатом веке его за такую версию заперли бы в психушке. Оставалось пуститься во все тяжкие и лгать, но при этом, как понимал опытный в таких делах Тони, лучше все же держаться максимально близко к истине. Итак, по официальной версии Тони решил прикинуться молодым сиротой с севера (акцент все равно не спрячешь), которого злобная ведьма похитила еще в детстве и держала у себя для каких-то темных целей. А сам он невинен, как младенец, и в колдовстве и прочих порочащих делах участия не принимал. Он жертва. Тони плохо помнил уголовный кодекс средневековья, но полагал, что такая версия в целом потянет. Он смутно припоминал, что к мужчинам, заподозренным в колдовстве, относились помягче, давали шанс оправдаться и покаяться. Конечно, это подлость по отношению к Пэт, но... Ей-то правда уж точно не поможет, Пэт во всем созналась. Впрочем, вина ее сомнению не подлежала вовсе. Любому человеку пятнадцатого века хватило бы на нее одного взгляда, чтобы определить, что она ведьма. Одно декольте и помада чего стоили! Джон велел растянуть ее на дыбе, скорее, для протокола. И для собственного удовольствия. Тони пришлось при этом присутствовать, и это зрелище окончательно привело его в чувство. Воспоминание об этом до сих пор бросало его в дрожь и заставляло его щеки пылать от стыда. Воспоминание о том, как он повалился в ноги принцу, обливаясь слезами и сбивчиво лепеча все свои выдуманные объяснения. Особо упирая на то, что сам он в связях с нечистым уличен не был. Нет, нет и нет. Возможно, и Пэт видела, как он унижался. Хотя ей, наверно, было не до того. В любом случае, он был уверен, что она отнеслась к этому с пониманием. Он ведь совершенно оказался не готов к тому, с чем пришлось столкнуться! И потом, она сама виновата! Зачем она заставила его проглотить эту гадость? Ничего себе шуточки, исполнение желания! Вот пусть сама и расхлебывает. А он ни в чем не виноват.
То ли ему поверили, то ли нет, но опять не тронули. Правда, он еще некоторое время провел в темнице, прежде чем его вызвали к королю. И эти несколько дней не прошли для него зря. Мозг Тони в экстремальных ситуациях способен был рождать великие идеи. Вот он и сообразил, что может выдать себя за провидца. Этим он достигал сразу нескольких целей. Во-первых, обосновывал, зачем Пэт понадобилось похищать и держать его у себя. Во-вторых, ясновидение по местным меркам уголовщиной не считалось, если ясновидец при этом не якшался с нечистой силой, а это Тони собирался отрицать всеми возможными и невозможными способами. И, наконец, третье и самое главное - Тони надеялся, что своими предсказаниями он сможет завоевать благорасположение короля Генриха. Ведь, в отличие от всех прочих ясновидцев и пророков у Тони было одно преимущество. Он ТОЧНО знал, что должно было произойти в жизни его величества. И то, что уже произошло в ней...
От каких иногда мелочей зависит жизнь человека! Тони снова и снова думал о том, а что бы с ним было, не попади ему как-то руки потрепанный томик исторического романа Жозефины Сойер «Король на все времена»! Собственно исторического там было не особо много. Роман был типично дамским, из разряда тех, что продают с розовыми сердечками на обложках. Тони прочитал его, поминутно давясь и морщась от красот стиля, но все же прочитал с интересом. И хотя он не особо увлекался средневековой историей, но после прочтения данного шедевра даже порылся немного в библиотечных фолиантах на предмет изучения биографии Генриха Пятого. Во все подробности не вдавался, его интересовало лишь то, о чем он прочитал в романе. О более чем нежной дружбе будущего короля, а тогда еще принца Уэльского, с графом Эдмундом Марчем, претендентом на английский трон. У него возникли некоторые сомнения по поводу того, была ли это действительно дружба. Или нечто большее? Он даже подумал, что на основе этого дурацкого романа он мог бы написать свою собственную повесть. Или сценарий. О тайной страсти короля. Могло бы получиться совсем неплохо. Однако когда он поделился своим творческим замыслом с приятелем, тот быстро охладил его пыл.
- Этого никто никогда не напечатает. И уж тем более не снимет об этом фильма!
- Но пишут же об Эдуарде Втором?
- Эдуард Второй плохо кончил. В его истории есть четкая мораль – порочная страсть наказуема. А ты собираешься опорочить величайшего из королей и героев.
- Опорочить?..
- И кстати про Эдуарда это точно известно. А здесь лишь твоя больная фантазия. Очередной замок в облаках.
Тони немного обиделся на «больную фантазию» и «замок в облаках», но в чем-то приятель был прав. Возможно, именно это и в самом деле было не самой удачной идеей. Но в конечном итоге спасло ему жизнь.
Конечно, ему бы и в голову ни пришло озвучить подобные подозрения здесь, сказать или даже намекнуть об этом самому Генриху... Но благодаря знаниям, приобретенным во время работы над сюжетом, Тони изучил массу подробностей его биографии. И сумел изложить их довольно живописно. В любом случае заговор и неучастие в нем Марча - это был исторический факт, и оспорить его было нельзя. Тони ухватился за эту возможность, а ухватившись за что-то, он этого уже не выпускал. Припомнил и еще кое-какие детали, менее значимые, но от того еще более убедительные. Самое большое впечатление произвело на Генриха то, что Тони сумел почти дословно предсказать слова одного епископа в ответ на письмо Генриха. Ответ был неприятным, и придумать такое специально было бы чистым безумием. В частности, негодяй-епископ, к которому Генрих обратился за поддержкой по французскому вопросу, заявил, что Генрих и на английский престол не имеет никакого права. Генриха так взбесило письмо, что к Тони он после этого проникся некоторой симпатией и доверием, распорядился хорошо с ним обращаться и кормить, пока не будут выяснены все обстоятельства. Правда, сам Генрих не особо интересовался, как выполняется его приказ, видимо уверенный, что Джон обо всем позаботится. Тот и заботился - на свой лад. Условия содержания Тони стали вполне сносными по тем временам. Жил он уже не в каменном мешке в обществе крыс и мышей, ему выделили во дворце вполне приличную комнату и приставили слугу. И стражу у двери. Его даже изредка вывозили на прогулки по Лондону в обществе самих принцев. У Тони и раньше были причины недолюбливать этот город, а теперь они резко усилились. Возможно, случайно, а возможно, и намеренно маршруты их прогулок каждый раз пролегали мимо очередной публичной казни. Тони подозревал, что это делается именно намеренно. И вряд ли кто-то мог заподозрить здесь злой умысел. Окружающие, как знатные вельможи, так и простолюдины, воспринимали казни и пытки всего лишь как забавное развлечение. За неимением театра, кино и телевидения от желающих полюбоваться на них отбою не было, и даже самим принцам было иногда трудно пробиться в первые ряды у эшафота. Тони вдоволь насмотрелся и на сожжение заживо, и на отсечение голов, и на очень популярное потрошение заживо, и на прочие прелести. Наверно, королю и принцам казалось, что он должен быть благодарен за доставляемое удовольствие. И, наверно, только Джон своим чутьем опытного садиста сумел разгадать, насколько мучительны для нежной психики Тони подобные зрелища. После таких прогулок он надолго терял аппетит и впадал в депрессию. Не мог спать или просыпался среди ночи, трясясь от беззвучных рыданий. И умоляя несуществующего Бога перенести его обратно в родные шестидесятые. Правда, в обморок научился больше не падать.
Но если не считать прогулок по казням, в остальном Тони жилось не так уж плохо. Насколько это вообще было возможно в этом кошмарном мире. Чтобы не свихнуться, Тони заставлял себя представлять, что оказался в мире после ядерной войны, только без радиации. По его представлениям условия жизни были очень похожи. Чтобы отвлечься, он пытался читать многостраничные книги, продираясь сквозь рукописный шрифт и стародавний английский. Учился писать перьями. Начал даже изучать латынь и средневековый французский, потому что большинство интересных книг были написаны на них. Спасибо хоть, что Генрих, ставши королем, сделал английский язык государственным и обязательным для ведения всей деловой и государственной переписки, а то бы пришлось совсем туго. Тони было не привыкать прятаться от реальности за книгами и рукописями, и это спасло его психику от серьезных нарушений.
Сначала все происходящее казалось ему сном. Затянувшимся кошмаром. Театром абсурда. Он все время ждал, что проснется. Он терзался и рвался обратно в привычный ему мир из этого ужаса. Но дни проходили за днями, а вокруг ничего не менялось. Значит, нужно было как-то приспосабливаться. И выживать. Сначала это. Придумать что-то - что угодно. Лишь бы его не отправили на костер. Как Пэт. Он не видел, как ее сожгли... Хоть от этого судьба его избавила. Но он достаточно насмотрелся, как жгут других. Иногда преступников, колдунов или еретиков, заваливали хворостом чуть ли не с головой, и тогда они горели быстро, а иногда разводили лишь небольшой костерок из полусырых дров и осужденные мучились часами. Иногда ноги успевали обуглиться до колен, а человек все еще был жив. Жгли с одинаковым энтузиазмом и мужчин, и женщин, и стариков, и подростков... Но чем дальше, тем меньше Тони волновали эти ужасы. Это становилось чем-то обыденным. Непременной частью той реальности, что теперь его окружала.
Постепенно окружающий мир приобретал резкость и ясность, а прошлое как будто окуталось туманной дымкой. Теперь уже прежний его мир начинал казаться ему сном. Какой смысл оплакивать утраченное? Оставалось просто жить. Ждать. Надеяться на чудо. В конце концов, перенесся же он сюда! Может, появится и способ вернуться. Но появится или нет, а жить приходится здесь и сейчас. И кроме надежд на чудо нужна твердая уверенность в том, что он проживет следующий день. И вот сегодня... Сегодняшний день стал днем его триумфа, в этом Тони не сомневался. Генрих ему теперь верит и уже не захочет отказаться от его предсказательских услуг. А там Тони сумеет раскрыть и другие свои таланты на службе его величеству...
4. Генрих поддается искушению.
Оставшись в одиночестве в своей комнате, Тони размышлял обо всем об этом. И о своем будущем. И о том, что, может быть, зелье Пэт оказалось не таким уж дурацким. Может быть... Оно сработало верно? Тони уже и раньше приходило такое в голову. Может быть, судьбе лучше знать, кто ему предназначен, пусть и через века. Интересно, усмехнулся он, кто из четырех братьев-Ланкастеров годится на роль мужчины его мечты? Раз его желание, исполнившись, так зло над ним подшутило, придется принять это как должное. Конечно, он размышлял об этом не всерьез, но все же в глубине души ему льстило, что ему предназначен отпрыск королевской крови...
Джона он отметал сразу. Тони бросало в дрожь при одном упоминании о нем. Хотя он был вполне хорош собой, если не считать чрезмерной бледности и маниакального блеска в глазах. Тони подумал, что Джон ему мог бы понравиться, только если бы он сам был законченным мазохистом. В любом случае, Хэмфри Глостер казался ему гораздо симпатичнее. А еще он был мягким и незлобивым. И приятным собеседником. Но он был слишком похож на самого Тони по типу внешности. И они были ровесниками. А Тони нравились мужчины старше него. Лет на пять хотя бы. Вот Генрих... был как раз старше его на пять лет... Но он король. Как-то не к лицу на него заглядываться. В том смысле, что на него и так заглядываются все, кому не лень. А Тони не нравилось быть лицом в толпе. Если уж на то пошло, то самым очевидным выбором ему поначалу представлялся Томас Кларенс. На вкус Тони он из братьев был самым привлекательным и даже сексуальным. А еще он был человеком прямого действия, не особо любил заниматься государственными делами и вести отвлеченные разговоры. Однако Кларенс слишком едко издевался над ним в тот период, когда Тони пытался освоить науку верховой езды. Впрочем, досадливо вспомнил Тони, все принцы и их сопровождающие дружно полегли от хохота уже при его первой попытке вскарабкаться на лошадь. Сам Кларенс, наверно, даже в трехлетнем возрасте справился бы лучше. Генрих, с трудом воздержавшись от фэйспалма, просто взял Тони за ворот и затащил в седло. Правда, это ему особо не помогло, Тони через каждый шаг заваливался на бок и сползал с лошади, а через четверть часа отбил себе с непривычки всю промежность. Генрих, в отличие от братьев, над ним не потешался. И вообще был с ним очень мягок... Для короля. Мог бы давно уже казнить или отправить в застенок... Чисто для профилактики. Или запереть в Тауэре. Получать от него предсказания это не помешало бы. И все-таки Генрих был к нему добр, по меркам эпохи, Тони был вынужден это признать. Вернее, милостив, так, кажется, это принято называть. Тони вздохнул. Не так приятно жить чужим милостями, даже и королевскими. Но если отбросить то, что Хэл король, если взглянуть на него как на простого человека?.. Хэл, так его назвали в узком кругу родственники, а за глаза – и все подданные. Хэл или Гарри. Вот так, по-простому. Это шло ему гораздо больше, чем официально-чопорное Генрих. Тони прикрыл глаза, стараясь как можно отчетливее представить себе внешность Хэла. Тот ведь был вовсе не дурен собой. Даже напротив. Его даже шрам на лице не портил...
В этот самый момент дверь внезапно распахнулась, и на пороге возник тот, о ком Тони и думал. Генрих Пятый, милостью Божьей кроль Англии. Собственной персоной. Тони в испуге соскочил с узкого окна, на котором сидел. В первый раз король почтил присутствием его комнату. И впервые Тони оказался с королем наедине.
- Ваше величество... – Тони совершил некое условное телодвижение, кланяться как подобает он так и не научился.
Хэл плотно прикрыл за собой дверь, и это почему-то смутило Тони. Он успел заметить, что в коридоре нет обычной стражи. Да и с самим Хэлом было что-то не то. Таким его Тони еще не доводилось видеть. Обычной ледяной невозмутимости как не бывало.
- Я поверил тебе, - сказал он, и Тони насторожил странный блеск в его глазах. – Я тебе поверил. А теперь скажи мне правду... Снова правду. КТО ТЫ?
Тони растерялся.
- Энтони МакЭвой Симпсон, - пролепетал он. - Из Манчестера.
- А кроме этого?
Король подошел к нему вплотную. Тони попятился было, но сильная рука легла ему на плечо и заставила остаться на месте.
- Я наделен даром предвидения, - Тони не понимал, для чего ему повторять все это снова. – И я готов преданно служить вашему величеству...
- Я спрашиваю не о том! – прервал его Хэл разгневанно. – Скажи мне, КТО ТЫ? Чего ты хочешь? Ангел ты или демон? Послан ты, чтобы погубить мою душу или спасти ее? Напомнить мне о Боге или предать в когти Сатане?.. Я должен был отдать тебя палачам, чтобы выяснить это, но твое лицо...
Он сжал лицо Тони ладонями так сильно, что чуть не расплющил ему голову. Наклонился, словно желал получше рассмотреть его черты.
- Ты так похож на него... – прошептал он. – Как такое может быть?.. Может, ты демон, посланный из ада, чтобы искушать меня? Заставить меня согрешить и ввергнуть в геенну? Как и его? Тогда я согласен. Пусть будет так. Я принимаю это искушение, чтобы разделить его судьбу. Принимаю!
Тони озадаченно хлопал ресницами, силясь сообразить, что это все может значить. Он не успел додуматься ни до чего определенного, как вдруг Генрих прижался к его губам крепким жестким поцелуем. Губы у него были сухие, горячие, обветренные... Тони от растерянности приоткрыл рот, и Генрих тут же протолкнул между его зубами язык, просовывая его чуть ли не в горло. Он уже не сжимал ладонями лицо Тони, его руки жадно ласкали его тело через рубашку сжимая и стискивая. И это вовсе не было неприятно... После поцелуя голова сладко кружилась, ноги подгибались. Примерно то же он чувствовал и с Бренданом... Хотя тот никогда не был таким напористым и властным... Хотя Тони частенько такого хотелось. Чтобы он был... Вот таким... Тони внезапно вспомнил свое желание. Неужели это оно и есть, о чем он попросил?.. Правда, он и не подозревал, что у короля Англии могут и в самом деле оказаться такие вот запросы... Генрих уже лапал его под рубашкой, оглаживая кожу. Руки у него были такие же сухие и горячие, как и губы. Как будто под кожей у него горел огонь, опаляя все тело. Правда, всем телом он Тони пока не касался... Но Тони подозревал, что это лишь вопрос нескольких минут... Он вдруг отчетливо представил, что его в эти минуты ожидает, и так же отчетливо понял, что он к этому совершенно не готов. И начал отчаянно вырываться из королевских объятий, что было не самой хорошей идеей. В следующий момент он обнаружил себя придавленным к кровати всем весом генриховского тела. И тут уже дергаться было совершенно бессмысленно, потому что Хэл был не то что тяжелым, но невероятно сильным. Любое сопротивление становилось заведомо бесполезным. Тони пытался оттолкнуть короля, но с таким же успехом можно было попытаться сдвинуть с места гору. Хэл, кажется, этого даже не заметил, продолжал его тискать и припадать с поцелуями то к шее, то к ямочке за ухом... Оставалось только «закрыть глаза и думать об Англии». Однако Тони внезапно охватила злость, никакого удовольствия он больше не испытывал. Да будь Хэл хоть распрекороль, это не повод так с ним обходиться. К тому же руки у него слишком жесткие, борода слишком колючая, тело слишком горячее, да еще и шрам на лице при рассмотрении вплотную кажется слишком уродливым. Тони попытался отвернуться, сжал зубы. Он уже понял, что сохранить целомудрие сегодня не удастся, но хоть в чем-то не желал уступать. Поэтому несмотря на требовательные попытки Хэла снова раздвинуть языком его зубы, он лишь упрямее сжимал челюсти, смаргивая злые слезы. Хэлу так и не удалось просунуть ему в рот язык, поэтому когда он в очередной раз прижался с поцелуем к его губам, он, уже не пытаясь их раздвинуть, впился в них зубами и искусал до крови. При этом продолжал шарить руками по его телу и вдруг, сжав пальцами сосок, застонал так болезненно-страстно, что Тони охватила новая волна паники. Не пытаясь уже оттолкнуть или хотя бы оцарапать Хэла, он изловчился впиться ему зубами в щеку. Хэл сдавленно охнул, и у Тони вдруг потемнело в глазах, король сдавил ему горло пальцами, может и не сильно со своей точки зрения, но Тони показалось, что на него надели раскаленный ошейник. Даже грудь стиснуло от недостатка кислорода, сердце отяжелело и пропустило несколько ударов, в ушах зашумело, а в глазах сквозь темноту замелькали огненные искорки. Впрочем, король тут же ослабил хватку, а потом встряхнул Тони, как куклу, видимо, чтобы убедиться, что не придушил окончательно. При этом довольно ощутимо приложил его головой о спинку кровати. Боль от удара, по крайней мере, убедила Тони в том, что он еще жив. Он всхлипнул и обмяк под Хэлом, уже не решаясь шевелиться. Хэл со всей поспешностью избавил себя и Тони от лишней одежды и навалился на него, раздвигая коленом его ноги. Тони успел зажмуриться, но это ему мало помогло, глаза тут же распахнулись обратно.
Он был морально готов к тому, что без необходимой подготовки будет больно, но он не учел королевских размеров. Теперь перед глазами замелькали уже не искры, а целый фейерверк. Генрих двигался размеренно, мощными толчками, каждый раз почти полностью выходя и глубоко входя снова. Он уже не пытался поцеловать или приласкать Тони, его лицо и глаза ничего не выражали. Эти пустые глаза испугали Тони больше всего, он понял, что даже если он будет умирать и умолять о пощаде, Хэл не остановится. Впрочем, он все равно не смог бы издать не звука, только беспомощно хватал воздух ртом и царапал ногтями простыню. Его пальцы случайно нашарили руку Хэла и безотчетно вцепились в нее. Хэл наваливался так резко и с такой силой, что Тони каждый раз, слегка проезжаясь по кровати, снова и снова ударялся головой о спинку. На восьмом толчке он просто вырубился.
Пришел в себя Тони уже в одиночестве. Голова после ударов ужасно болела. Горло саднило, шею ломило. И когда Тони попытался пошевелиться, он понял, что болит ВСЕ. Кое-как ему все же удалось перевернуться на бок и укрыться простыней. Он лежал, покусывая большой палец и размышляя, как ему относиться к тому, что произошло. Как можно относиться к тому, что тебя отымел король Англии? Может, это и великая честь, но теперь шея в синяках, голова в шишках, задница разодрана, и что будет дальше, непонятно. И куда умчался Генрих, интересно? Явно не для того, чтобы принести ему завтрак в постель. Значит, поспешил отчитываться перед своим Богом в содеянном, горько усмехнулся Тони. Каяться и просить наставить на путь истинный. Интересно, что Бог ему присоветует... Что он там бормотал про посланцев ада и искушение? Тони охватило беспокойство. Еще подумает, что Тони - посланный искушать его демон, с него станется. Или на кого он там похож? Короли любят валить на других собственные ошибки и слабости... Лишь бы не отправил его снова в тюрьму, размышлял Тони, ему вовсе не улыбалось снова проводить время в обществе крыс. С блохами и клопами он уже сумел несколько сжиться, но крысы его по-прежнему мало вдохновляли.
И все же произошедшее вызывало в нем не одни только негативные эмоции. Как минимум оно ему польстило. Все это время одна мысль не давала ему покоя – а почему его все-таки пощадили? Неужели его нелепые россказни могли остановить Джона Ланкастера от того, чтобы хотя бы разок не поставить ему тиски на руки или на ноги и покрутить винтики? Ему же это явно в кайф, и даже полная невиновность Тони его бы не остановила. Было только одно объяснение, почему с ним обходились столь мягко – приказ короля. Тони это понимал, но не понимал причины столь милосердного обхождения. И вот теперь кое-что вырисовывалось. Неужели спрашивал себя Тони, такое возможно и здесь? Любовь с первого взгляда, не иначе. Генрих не просто поверил в его дар провидца, да поверил, но несколько позже. А поначалу он просто ухватился за это объяснение, чтобы приблизить новоявленного пророка к себе, это было очевидно. Значит, вот он какой, король-воин, Солнце Англии... Ведь судя по всему, для него это совсем не первый опыт в любовных утехах подобного рода. Хотя разве Тони не подозревал этого с самого начала? Разве не собирался написать об этом книгу? Все-таки писательская интуиция и на этот раз его не подвела. И теперь, если он сумеет правильно сориентироваться в ситуации, перед ним могут открыться совершенно новые возможности. Правда, (Тони болезненно поморщился) если каждый раз его будут вот так заваливать, долго он не протянет. Но эту проблему можно решить, он на это надеялся. Ведь как-никак Хэл мужчина его мечты...
Генрих не показывался дня три. Но посылал справляться о нем, распорядился слугам быть отменно предупредительными и даже отправил к нему лекаря, которого Тони сразу выставил. Еще не хватало, чтобы какой-то местный коновал его осматривал. Тони подозревал, что в медицине разбирается получше здешних светил. В любом случае, аспирина он здесь не получит, а, значит, и врач ему на фиг не нужен. Тони на это время сам себе прописал постельный режим. От слуг он требовал деликатесов, подогретого вина, настоя ромашки, горячей воды и по возможности чистых простынь. На четвертый день его самочувствие улучшилось настолько, что он уже подумал было встать с постели. Но к счастью не успел осуществить свое намерение – к нему явился король. Жестом отослал слуг и, заперев дверь, присел на край кровати. Тони постарался придать себе вид по возможности томный и беззащитный.
- У меня уже был любовник, - начал Хэл без всяких предисловий. – Мужчина. Ты не первый.
Тони пожал плечами, словно говоря: меня это, как ни странно, не удивляет.
- Ты похож на него, - сказал Генрих, – вот почему я не позволил тебя убить.
- С ним вы были так же нежны, как со мной? – усмехнулся Тони. Он был несколько разочарован подобным признанием. Вся его блистательная теория о любви с первого взгляда рассыпалась, как карточный домик.
- С ним я редко бывал нежен, - ответил Генрих. – Боюсь, я чаще причинял ему боль, чем наслаждение.
- Он поэтому вас оставил? – спросил Тони.
- Нет... – ответил Генрих задумчиво. – Он бы никогда меня не оставил. Ему отрубили голову.
- За то, что был вашим любовником? – прошептал Тони.
- За измену, - ответил Генрих. – За то, что он был моим любовником... Если бы об этом узнали, его бы сожгли.
Тони открыл было рот, но посмотрел на затвердевшее лицо Генриха и странно потемневшие глаза и решил воздержаться от очередного язвительного комментария.
- Если это для того, чтобы я никому не рассказывал, - сказал он угрюмо, - то я и так не собирался
Генрих горько усмехнулся, не глядя на него.
- Если бы мне было нужно только то, чтоб ты никому не рассказывал, я бы нашел способ этого добиться, не ставя тебя в известность.
- Тогда зачем весь этот разговор? – Тони с трудом подавлял нарастающее раздражение. Он уже почти успел поверить, что в этом мире для него возможно, пусть не блестящее, но вполне приемлемое будущее. И трудно расставаться с этой иллюзией. Если он всего лишь напомнил королю его прежнего любовника... Да еще и такого, которого он с легкостью отправил на казнь, на что ему, Тони, тогда рассчитывать?
- Я отбываю во Францию, - сказал Генрих ровным голосом. - Джона оставляю регентом.
- А что будет со мной? – Тони даже сел в кровати. Ему вовсе не улыбалась оставаться под опекой принца Ланкастерского. Хотя перспективы участия в осаде Гафлера и битве при Азенкуре тоже не казались ему особо радужными. Там и стрелу словить недолго. Это про Генриха он точно знает, что он вернется домой живой, здоровый и с победой. А насчет него самого абсолютно ничего не известно! Вряд ли, конечно, Генрих пустит его в бой, но что он там читал насчет того, как французские партизаны перебили английский обоз?..
- Ты будешь ждать моего возвращения, - объявил король.
- В тюрьме?
- Я накажу Джону тебя не трогать.
- А если он все же нарушит ваш наказ? – воскликнул Тони почти со слезами в голосе. – Решит, что меня нужно все же сжечь на благо государства? Как долго вы будете сердиты на него по возвращении? На костер следом за мной ведь не отправите!
- Успокойся!.. – Генрих досадливо нахмурил брови и отодвинулся. Кажется, столь бурные появления чувств со стороны мужчины его смущали. – Я найду для тебя безопасное место. Никто тебя не тронет до моего возвращения. Если верны твои предсказания, я вернусь с победой и славой. И молись, чтобы это было так.
- Я не умею молиться.
- Так учись. Все равно придется, если хочешь жить в безопасности в мое отсутствие. В доме, в который я тебя собираюсь отправить, принята богобоязненная жизнь.
- Я всю жизнь прожил в доме, где принята богобоязненная жизнь, - пробурчал Тони, несколько расслабившись. – Этим меня не испугаешь. А куда именно вы хотите меня отправить?
- К одному человеку... которому я полностью доверю. Для которого лишь мое благо является первостепенным и который никому не позволит обидеть человека, оставленного мной на попечение. Уверяю тебя, даже Джон не посмеет, - в глазах короля на мгновение заиграли веселые искорки. – В этом доме ты сможешь в безопасности и покое... ожидать моего возвращения.
- Буду ожидать, - вздохнул Тони. – А что мне еще остается?
@темы: Фантворчество, Том Хиддлстон, Генрих V